Моё солнечное наваждение

Впервые в жизни Герман испытывал желание напиться. В хлам, до бессознательного состояния, комы. Ничего подобного не случалось с ним ни разу в жизни.

Ни когда узнал об измене своей первой любви, на которой, к слову, собирался жениться.

Ни когда попал в аварию с одногруппником, таким же тупым двадцатилетним парнем, и тот не выжил. Испустил последний дух на глазах перепуганных до усрачки приятелей. Парень был за рулём, авария произошла полностью по его вине, лишь по счастливой случайности не забрав участников из другой пострадавшей машины, но разве это имеет значение, когда молодого, казавшегося тебе бессмертным друга упаковывают в чёрный пакет, а где-то рядом стоят обезумевшие от горя, не верящие в происходящее родители.

Ни когда понял, что завещание Дмитрия Глубокого не шутка, а слёзы неверия в глазах Нины пройдут не скоро, а может и вовсе не пройдут.

Но уже несколько дней Герман жил с желанием заглотить огромную дозу алкоголя, чтобы позволить мозгам и разбушевавшемуся сердцу отдохнуть. Скинуть чёртово напряжение, связывающее нервные окончания в узлы, вены в петли.

Нежелание решать проблемы? Жажда ухода от реальности? Пресловутая наследственность?

Герман переступил порог пентхауса, не зная, что ожидать. После злосчастной «беседы» пролетела неделя. За эти семь дней он видел Ярину всего один раз, вернее — мелькнувшую тень за спиной, когда сидел на кухне, подложив ногу под задницу, и смотрел в монитор макбука. Считал — Ярины нет, шляется где-то со своим царевичем Елисеем или подружками, оказалось — ошибся. Сразу встал, отправился к себе. Выдержать щенячий, абсолютно несчастный, влюблённый взгляд девушки, которую нечаянно полюбил, он был не в состоянии.

Из одной из комнат доносилась музыка, Герман решил пройти мимо, не удалось. В помещении неизвестного предназначения — дизайнер утверждал, что это «малая гостиная», Герман считал, что царивший там минимализм с хайтеком превращал «гостиную» в процедурный кабинет Швейцарской клиники, — крутились девчонки. От неожиданности он остановился, уставился на гостей. Совсем молоденькие, лет семнадцати-девятнадцати, расширенными, восторженными глазёнками взирающие на окружающую их роскошь. У кого-то лицо покрыто подростковыми прыщами, у кого-то детские, пухлые щёки, не тронутые веяниями моды, у кого-то толстовка с героями Marvel максимально не подходящая интерьеру вокруг.

Новые подружки Ярины из института? Точно, она поступила на бюджет, почему-то ей это было важно. Первокурсницы-бюджетницы. Вот бывшие одноклассницы вписались бы в интерьеры пентхауса, как влитые.

— Здравствуйте, — услышал он неуверенный голосок Ярины.

Она подскочила с кресла, подпрыгнув, как каучуковый мячик. Взгляд Германа упал на маленькие ступни, конечно же, в разных носках. Детский сад какой-то! Ноги переступили на месте, захотелось увидеть, как они поднимаются на цыпочки, почувствовать телом движение тела, напряжение, рваный выдох. Сумасшествие!

— Привет.

— Мы вот… можно? — Ярина смотрела синющими глазами, и от этого взгляда хотелось взвыть. — Мы сейчас уйдём, — тут же заверила она, кивнув для верности пару раз, и наконец додумалась представить его подружкам: — Это Герман, мой… брат. Я вам рассказывала.

«Аня», «Дарья», «Иришка», — понеслось на Германа в ответ, он едва успевал кивать, не утруждаясь запоминать имена. Обошлось без Ангелин и на том спасибо.

— Куда пойдёте? — спросил он для приличия, впрочем, любопытно всё-таки было.

— В ночной клуб, — бодро ответила одна из подружек, произнесла название, которое ничего не сказало Герману. Откуда ему было знать, где проводят время восемнадцатилетние пигалицы, с общим бюджетом меньшим, чем он тратил на стакан минералки в баре. — Решили отметить месяц учёбы.

— Оу! — А что ответишь? Уже большие, куклам суп могут варить, не то, что по ночным клубам шастать. — Удачно повеселиться, — добавил Герман и отправился в гостиную. Вернее, в «большую гостиную», размером с волейбольное поле, точно сто шестьдесят два квадратных метра.

Присутствие посторонних девчонок на его территории нервировало. Почему? И сам не смог бы ответить. Шумные, как галчата, такие же неразумные, несуразные, немного смешные — что в них может раздражать?

Постояв у окна, смотря на город сверху вниз, словно титан, Герман уселся на просторный диван, утопая в мягкости натуральной обивки. Скинул, наконец, опостылевшие за день пиджак и галстук. Попытался расслабиться.

Всё хорошо, всё правильно, всё идёт своим чередом. Ты хотел, чтобы Ярина занималась своими делами, жила интересами девятнадцатилетней студентки, выбросила из головы влюблённость в «старшего брата». Получи, не говори, что не этого желал!