Моя жизнь — что это было?

Ещё помню, что работала переводчиком на Международном конкурсе балета, проходившем в Большом театре, с двумя испанскими балеринами и даже с самой Алисией Алонсо, столкнулась с малоприятным миром искусства, где царствуют ревность, склоки, зависть. Там, в буфете Большого театра познакомилась с замечательной Ольгой Белозеровой, тоже переводчицей, из Ленинграда. В дальнейшем я останавливалась у неё в Ленинграде и мы рассказывали друг другу свои истории, она тоже растила дочку одна, мне было хорошо в её компании. Потом она эмигрировала в Мексику, там вышла замуж за внука Троцкого, отношения у нее с ним, естественно, не сложилось — слишком разные ментальности, а затем ей помогли перебраться в США, в Хьюстон, где она вскоре стала работать переводчиком в НАСА и проработала там немало лет. Ольга ещё раз попробовала устроить личную жизнь, на этот раз с американцем, но скоро они разошлись по той же причине — разных ментальностей. Последнее, что я знаю об Ольге, это то, что после того, как она ушла на пенсию, она часто бывала в Питере, где писала историческую книгу об адмирале Курочкине, несправедливо забытом герое времён японской войны. Сейчас контакт с ней оборвался.

Пока я была в Большом театре, я сходила на все его постановки, сидела в самых лучших ложах. В конце 1989 года, когда мама чувствовала себя уже неважно, она решила, воспользовавшись возможностью, «в последний раз» (по ее словам) сходить в Большой, давали только что поставленный балет «Иван Грозный», мама сидела на первом ряду ложи бенуара, и всё же с трудом смогла высидеть представление.

Наступил 1990 год — год смерти мамы…

Смерть мамы

Летом 1989 года один влюбленный в меня безуспешно и безответно испанский турист приехал снова в Москву, (я тогда с группами не работала), одарил меня неплохой суммой рублей, которая ему от обмена на черном рынке очень мало стоила, с тем, чтобы я могла снова посетить Испанию, а я как раз получила приглашение от семьи Унамуно (внука известного испанского писателя) и начала долгий процесс оформления второй поездки в Испанию.

Кстати, из-за писем, которые этот турист мне писал, Франсиско, обнаружив и прочитав их, устроил мне настоящий скандал и совершенно безосновательно: тот турист меня абсолютно не привлекал внешне, и никакого романа я с ним не планировала. Даже мама вступилась за меня со словами: «Слушайте, Людмила никакого повода сама не давала, в письме только восхищение её качествами как женщины и человека, и Вы могли бы гордиться тем, что вашей женой восхищаются», на что он отвечал, что я должна была бы порвать это письмо, а не держать его в столе. Да, ревнив был Пако, и часто очень мимо!

Получив визы Испании, Франции, Бельгии и Германии, я купила билет на поезд (так было дешевле, хотя и очень хлопотно) на 29 марта.

Последнее время мама очень неважно стала себя чувствовать. Помню, как она через силу делала упражнения лёжа от остеохондроза, т.к. у нее болело всё тело. 28 декабря 1989 года мы отметили её 75-летие. Она сама не очень этого хотела, самочувствие было неважное, но я сказала, что отмечать будем обязательно и делала все приготовления: закупки и часть готовок, какую-то часть угощений купила в ресторане Прага. Тогда все праздники и юбилеи отмечались дома, а не в ресторанах. Были приглашены все двоюродные сестры и братья, т. е. мое поколение, из маминого уже никого не осталось; из Калининграда приехал Франсиско (он тогда там работал); мама была очень красивая и всё было замечательно!

Но в конце февраля ее стало тошнить и в начале марта я поехала с ней к гастрологу в поликлинику ГВФ, где она наблюдалась. Гастролог направил ее тут же на УЗИ и принес мне плохой ответ, который скрыл от мамы: было подозрение или на опухоль, или на гепатит С. Потом мы ездили с мамой к народной специалистке, определявшей диагнозы по глазам, и она мне сказала, что мама больна и осталось ей не очень долго, месяцы.