Моя жизнь — что это было?

А я оставалась в Тринидаде с мужем. Он работал, защищал в суде, и, когда выигрывал дело, его скромно чем-то благодарили, или какими-то фруктами-овощами, или один раз деньгами, и тогда мы пошли в ресторан и я, помню, заказала себе рыбу rape, которая и в Испании недёшева. А так мы иногда имели на ужин только хлеб с натёртым на него чесноком, и это тоже было вкусно! Франсиско считал, что мне работать уже не нужно: «уже наработалась», а я страдала от безделья, иногда плакала и хотела домой. В конце концов он устроил меня в какую-то контору типа УК, и я ходила инспектировать дома, и условия жизни в них производили гнетущее впечатление: люди жили в коммуналках без удобств, в протекающих хибарах, готовили на подобии керосинок, они жаловались, я записывала, приносила отчёты начальнику, но изменить что-то было безнадёжно. Интересно, что опаздывать на работу было нельзя ни на минуту, зато потом я погибала от ничегонеделания. Начальником был человек по имени Primitivo, так он и правда был примитивный, но зато член партии. В общем, через пару месяцев я не выдержала и ушла оттуда, сказав, что не хочу зря получать деньги. Я очень хотела работать там в туризме. Для этого мне пришлось поехать в провинциальный центр г. Санта Клара в Минтруда и запросить разрешение на устройство на работу в государственное турагентство в Тринидаде. Мне дали такое разрешение на работу исключительно с кубинскими туристами. Но я была очень довольна. Я стала учить экскурсию по городу Тринидаду с его колониальными испанскими резиденциями и двориками и ещё по одному посещаемому красивому месту, находящемуся высоко в горах. Я работала с большим удовольствием: кроме экскурсий ездила на морское сафари с ловлей лобстеров. Но приближался день моего отплытия на родину. В Гаване я купила также билет на отплывающий грузовой корабль на конец мая. Я должна была быть рядом с дочерью, которая снова готовилась к поступлению в вуз. Я думала, что где-то в сентябре смогу вернуться на Кубу. Но Франсиско затаил обиду на меня, за то, что я «приехала к нему с обратным билетом». Написал мне письмо, где высказал эту обиду и сказал, что писать не будет. На этот раз корабль примчал в Ленинград за 12 дней! Рекорд! Помню, я села на поезд из Питера в Москву, было 1 июня, я проснулась в пять утра, смотрела в окно поезда на свежую траву, и мне хотелось выскочить и лечь на эту траву и валяться в ней, наслаждаясь её запахом! Вот, что такое для меня моя родина! Моя природа! Я устроилась на работу в кубинское торгпредство, теперь уже не через УпДК, а с кубинской стороны как жена кубинца, т.е. зарплату получала от них, а трудовая книжка лежала дома. Юля сдавала экзамены в ПедИнститут им. Ленина, опять на филологию и опять провалилась: она стала помогать на экзамене какому-то мальчику и кажется, не успела закончить своё сочинение. В сентябре её устроили на работу в библиотеке им. Ленина, там тоже не сложилось,

потом в библиотеке ин-та МАТИ, что на Электрозаводской (мы жили рядом — на Семеновской). Но через несколько месяцев начальницы уличили Юлю в ношении в сумке религиозной литературы, и пригрозили, что уволят по статье «Хранение и распространение религиозной литературы». Пришлось поскорее написать заявление об уходе по собственному желанию. А Юля, действительно, пропадала перед работой в церквях, постоянно опаздывала и еще привлекала к себе внимание неряшливым видом. Вот они и взъелись. Плохо помню, но, кажется, в тот год Юля больше не работала.