Моя жизнь

Ноябрь принес надежду Хамфри и его сторонникам. Результаты опросов демонстрировали его быстро растущую популярность, а сам он казался уверенным в том, что мирная инициатива принесет ему победу. Однако 2 ноября, за день до выборов, президент Тхиеу объявил об отказе от участия в переговорах вместе с представителями Национального фронта освобождения. По его словам, это привело бы к созданию коалиционного правительства с участием коммунистов, а он был намерен вести дела только с Северным Вьетнамом. В лагере Никсона тут же намекнули, что Линдон Джонсон поспешил с мирной инициативой, чтобы помочь Хамфри, не уделив должного внимания ее дипломатической подготовке.

Джонсон пришел в ярость и сообщил Хамфри все, что ему было известно о попытках действовавшей от имени Никсона Анны Шенно сорвать переговоры. Необходимости скрывать это из опасения навредить президенту Тхиеу уже не было, но, как ни странно, Хамфри не воспользовался представившейся ему возможностью, решив, что раз по данным опросов его популярность была практически такой же, как у Никсона, то он сумеет победить и без этого. Кроме того, Хамфри, по всей видимости, опасался обратной реакции, поскольку у него не было прямых доказательств того, что Никсону было известно, чем занимались Джон Митчелл и другие, действуя от его имени. Однако подозрения, что Никсон имел прямое отношение к этим без преувеличения предательским действиям, были все же очень сильны. Джонсон был страшно зол на Хамфри, и я уверен, что он позволил бы этой информации просочиться в прессу, если бы баллотировался сам. Не упустил бы момента и Никсон, окажись он на месте Хамфри.

Хамфри поплатился за свою щепетильность — или нерешительность. Он проиграл на выборах 500 тысяч голосов — 42,7 против 43,4 процента. Уоллес удовольствовался всего 13,5 процента голосов. Никсон получил голоса 301 выборщика, на 31 голос больше необходимого большинства, при почти равном количестве голосов в штатах Иллинойс и Огайо. Гамбит, разыгранный Киссинджером, Митчеллом и Шенно, сошел ему с рук, но, если верить тому, что написал о событиях 1968 года в книге «Год гибели мечты» (The Year the Dream Died) Джулз Уитковер, все было не так просто, как казалось. Тогдашний успех позволил окружению Никсона думать, что им все сойдет с рук, в том числе и «Уотергейт».

Первого ноября я начал вести дневник, использовав для этого одну из двух записных книжек в кожаных переплетах, подаренных мне в день отъезда из Соединенных Штатов Дениз Хайленд. Когда Арчи разбудил меня, сообщив добрую весть о прекращении бомбардировок, я написал в нем: «Как бы мне хотелось увидеться с сенатором Фулбрайтом в этот день, принесший еще одно подтверждение важности его неустанной и упорной борьбы». На следующий день я размышлял о том, приведет ли прекращение огня к сокращению нашего военного присутствия, позволит ли оно мне избежать призыва в армию или, как минимум, «даст ли оно возможность моим друзьям, уже призванным в армию, избежать отправки во Вьетнам. А может быть, благодаря ему удастся спасти от безвременной гибели кого-то из тех, кто сейчас находится в джунглях». Тогда я и представить себе не мог, что половина наших потерь еще впереди. Я завершил первые две записи «восхвалением все той же добродетели — надежды, основы моего существования, которая не покидает меня даже в такие вечера, как этот, когда я не в состоянии анализировать что-либо и формулировать свои мысли». Да, я был молод и слишком эмоционален, но уже тогда верил в то, что в 1992 году, в своем выступлении на съезде демократической партии, назову «местом под названием Надежда». Надежда всегда помогала мне идти по жизни.

Третьего ноября ланч с Джорджем Кокуэллом, деканом факультета последипломного образования в Юниве, заставил меня на некоторое время забыть о выборах. Декан был крупным, внушительного вида человеком, в котором все еще можно было без труда узнать звезду регби, которой он был в годы учебы в Оксфорде в качестве стипендиата Родса от Новой Зеландии. Во время нашей первой встречи профессор Кокуэлл отчитал меня за решение поменять курс обучения. Вскоре после приезда в Оксфорд я решил вместо базового курса политики, философии и экономики пройти курс для получения степени бакалавра литературы в области политики, где требовалась диссертация объемом не менее пятидесяти тысяч слов. Курс политики, философии и экономики в объеме первого года обучения я практически полностью прошел еще в Джорджтауне и из-за перспективы призыва на военную службу не рассчитывал, что мне удастся проучиться в Оксфорде два года. Кокуэлл считал, что я совершил ужасную ошибку, отказавшись от еженедельных консультаций, во время которых зачитывались, обсуждались и защищались эссе. Главным образом под влиянием аргументов Кокуэлла я вернулся к курсу на получение степени бакалавра философии в области политики, предполагающему консультации, эссе, экзамены и менее объемную диссертацию.