Читаем Моя профессия полностью

Весь этот процесс шел так быстро, что я воспринимал его как что-то стихийное, малопонятное, но азартно-радостное. Я вовсе не сразу привык к свалившейся на меня с неба неожиданной профессии и вначале страшно боялся выступать в больших залах. Хорошо помню, как я долго не соглашался выступить в Колонном зале Дома Союзов, – мне казалось просто абсурдным показывать в нем маленьких кукол. А теперь, после сотен выступлений в этом зале, он мне кажется одним из самых легких.

Помню, как до дрожи волновался, когда меня пригласили на целых полтора месяца ежедневных выступлений в Мюзик-холле, а в то же время именно эти выступления и закрепили мое концертное «положение», так как сразу же после Мюзик-холла ко мне приехал представитель из Ленинграда для заключения договора на летние выступления в эстрадном театре ленинградского Сада отдыха. Он предложил мне такие замечательные условия, о которых я никогда даже и не мечтал. Но эти условия не только обрадовали меня, но и взволновали. Я боялся, что после первого же выступления в новом городе, в котором меня решительно никто не знает, выяснится, что я не оправдаю тех денег, которые мне собираются платить.

Это волнение увеличилось, когда по приезде в Ленинград я увидел, что около Сада отдыха поперек всего Невского проспекта натянута полоса материи с моей фамилией, написанной аршинными буквами, а у решетки сада стоят огромные, по крайней мере в три человеческих роста, вырезанные из фанеры и раскрашенные изображения моих кукол: старушки и старика с гитарой. Никогда – ни до, ни после этого – у меня не было такой нахальной рекламы и такого перед ней испуга.

Но премьера прошла хорошо, и после этого я много раз приезжал в Сад отдыха на летние гастроли. Да и до сих пор я часто езжу в Ленинград, знаю почти все ленинградские клубы не хуже московских. И хоть давно уже выступаю в куда более ответственных сольных концертах, воспоминания о первых впечатлениях от выступлений в Ленинграде до сих пор живут во мне как воспоминания об азартной концертной юности, в которой испуг, радость и удивление от неожиданной для меня быстроты расширения профессии сплетены в один тугой узел.

<p>Глава четырнадцатая</p><p>Дневник памяти</p>

У каждого человека есть неписаный дневник памяти. В нем тысячи страниц. Страницы эти перепутаны, некоторые – вырваны. Многое из записанного памятью трудно прочитать, многое стерлось. Чаще всего особенно неразборчивы даты, имена, фамилии, названия городов, улиц.

Память бывает невнимательна к документам и фактам, но зато образы она сохраняет с тщательностью коллекционера. Образы целых десятилетий, образы отдельных дней и часов нашей жизни, образы ощущений, образы событий и людей. Она записала их в подробностях удивительных: с цветом, запахом, звуком. Если вы занимаетесь искусством, не жалейте о потерянных страницах в дневнике вашей памяти. Они все равно не понадобились бы вам. Но, перечитывая сохранившиеся страницы, читайте их внимательно. Не переписывайте их, не меняйте строчек и слов, потому что это драгоценные страницы. Память может ошибиться в фактах, но она никогда не врет. Она четко записала ваши ощущения, и выдумать лучше нее вам вряд ли удастся.

Мало этого, память проделала за вас большую работу и не только откинула ненужное, но еще пересортировала воспринятую вами жизнь. Объединила однородное, разобщила противоположное, и, напоминая вам о каком-то явлении, событии или человеке, она сопровождает их всеми необходимыми и всегда образными примечаниями.

В моем дневнике памяти сохранилось много концертов, много городов, клубов, театров, зрителей, но каждое из сохранившихся воспоминаний разное. В одном случае я помню свои ощущения в момент самого выступления, в другом случае я совсем не помню выступления, но зато хорошо помню место, где оно происходило, и место это само по себе уже образ, Москва это или Ленинград, Прага или Нью-Йорк, цех завода, палуба корабля или импровизированная сцена из составленных канцелярских столов в клубе какого-то учреждения. Один концерт запомнился как образ всего зрительного зала и его цельной реакции, а другой оставил в памяти всего только одного человека, но зато встреча с этим человеком ощущалась не меньше, чем встреча с тысячью. Я не в силах записать все «страницы» дневника моей памяти, но мне хочется рассказать хотя бы о некоторых, и рассказать именно так, как я их помню. Поэтому во многих случаях в моем рассказе само выступление с куклами будет занимать, может быть, наименьшее место.

<p>Студенты</p>

Есть группа концертов, которые объединены для меня одним словом – «студенты».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии