Моя по умолчанию

– Ты понимаешь, что обеспечить полную безопасность в таком месте довольно проблематично?

На самом деле у нас всегда дежурит полиция и установлены рамки на входе. Я утешаю себя именно этим, когда выхожу на сцену. Но получается плохо. Ни милиция, ни рамки не спасли, когда меня облили кислотой.

Свет в зале гаснет. Нужно начинать, а я не могу. Софиты выжигают глаза, слепят. А что, если там, в зале, убийца? Что, если Астахов прав?

Партнер по сцене откашливается. Я вздрагиваю. Каким-то чудом даже начинаю свой диалог. Но не могу собраться, и все рушится на глазах. Бывает так, что ничего не выходит. После первых пятнадцати минут начинают уходить люди. После антракта битком набитый зал остается заполненным хорошо, если наполовину. В тот вечер в меня стреляют разве что полными недоумения взглядами.

Это фиаско. Провал. Которого я так ждала, и который случился.

Глава 22

Георгий

– Даная! Да постой же ты!

– Не трогай меня. Убери руки. Мне нужно побыть одной. – Даная отталкивает мою ладонь и мчится дальше, через парк, шурша только-только начавшими осыпаться листьями.

– Ты не понимаешь. Это может быть небезопасно.

– Замолчи! – она резко оборачивается, отчего я, не успев притормозить, врезаюсь в нее всем телом. – Вот просто помолчи! Это из-за тебя. Это ты во всем виноват, господи! Превратил меня в какого-то параноика.

Поднимается ветер, листья взмывают ввысь. Я будто в замедленной съемке наблюдаю за их кружением. За тем, как тонкие руки моей жены ударяют мне в грудь. За тем, в каком отчаянии кривятся ее губы. Дрожат. Будто еще чуть-чуть, и она заплачет. Растерянно откидываю упавшие на лоб волосы, из-подо лба оглядываюсь по сторонам. Свидетелей у этой безобразной сцены сколько хочешь. Благо это вроде бы наши люди. То есть ее охрана, да.

– Ты можешь обвинять меня во всех смертных грехах, но давай это делать не посреди гребаного парка!

Даная застывает, будто вообще напрочь забыла, где мы находимся. Ее руки тяжело опускаются вдоль тела. Ветер треплет волосы, швыряет в лицо. Пахнет осенью, дымком и скандалом. Не знаю, что горчит на языке сильней.

– Потом. А сейчас мне нужно побыть одной.

– Послушай, это просто спектакль! Один из многих. Ну, не вышло, и…

– Пожалуйста, больше не надо. – Даная выставляет перед собой ладонь, призывая меня к молчанию. – Господи, чем я думала? Ты же никогда не поймешь… Никогда не поймешь.

– Тебе так важно, что скажут люди? – ору ей в спину. В отчаянии пинаю брошенную мимо урны бутылку. Та прокатывается по мощеной дорожке со звоном, отлетает к бордюру и разбивается. Даная вздрагивает, оборачивается в последний раз, глядит на меня… не знаю, как, в тусклом свете фонарей не разобрать, но мне почему-то кажется – разочарованно, и, сунув руки в карманы тренча, прибавляет шагу.

– Георгий Святославыч, – окликает Макс, провожая нахмуренным взглядом кинувшуюся за Данаей Нюту. – Что ребятам делать? Идти на расстоянии?

– Да. Пусть идут.

 Тут все просто. А вот что делать мне? Бежать за ней собачонкой? С остервенением растираю лицо. В стороне с ноги на ногу переминаются отец и поправившаяся Галка. Для нее это первый выход в свет, после нападения. Удивительное дело, но отец все это время был с ней. Даже не знаю, что думать.

– Есть сигарета?

Макс, недовольно кряхтя, достает из кармана припасенную пачку Captain Black. Зачем он ту с собой таскает – понятия не имею. Сам он не курит. Находится и зажигалка. Высекаю язычок пламени, а тот гаснет. Пробую еще, прикрыв от ветра ладонью. И, наконец, в легкие просачивается дым. Тьфу ты! Со вкусом вишни… Тогда как мне хочется чего-нибудь ядреного. Способного перебить горечь, собравшуюся во рту.

«Это из-за тебя. Это ты во всем виноват, господи! Превратил меня в какого-то параноика»...

Серьезное обвинение. И несправедливое. Хотя бы потому, что Даная, в отличие от меня самого, правды все же не знает. Не знает именно потому, что я не хочу… не могу допустить, чтобы она испытывала тот же ужас, который испытываю я с тех пор, как узнал, что ее заказали. Как я это выяснял, каких людей задействовал, какие связи и где – отдельная история. Да и вовсе это не главное. Лучше спросите, чего мне стоит день за днем ее отпускать?! Понимая, что ей грозит. Чего мне, мать его, это стоит!

Сигарета шипит. Дым выедает глаза. Чертыхаюсь и, пока это не поздно, устремляюсь вслед за женой.

Сколько мы так гуляем? А хрен его знает. Я ухожу, лишь когда Даная жестом подзывает одного из приставленных к ней парней и просит подогнать машину. Мы же возвращаемся домой вместе с Максом. Получается чуточку раньше. Как раз успеваем к кормежке Ивана. Отпускаю няню. Беру сына на руки. И пока тот сосет бутылку, сладко причмокивая губками и жадно рыча, хожу из угла в угол. Маленькое тельце в руках, его сладкий младенческий аромат успокаивают меня получше всяких лекарств. Пока все хорошо. А Даная… ничего, успокоится. Когда-нибудь и это пройдет.

– Расскажи жене все, как есть, – рекомендует Макс.

– С ума сошел? Она и так запугана.

– Да, но тебе не кажется, что пока ее в большей мере пугает именно неизвестность?