Моя по умолчанию

– Прости. Не удержался. Смотрю, ты уже готова? – обвожу взглядом ее наряд. Видимо, Нюта успела привезти Данае кое-что из одежды. Ругаю себя, что не подумал об этом сам, бросив все свои силы на поиски преступника.

– Да. Но нужно дождаться выписки.

– Подождем. Как маленький? – касаюсь ее живота. Глаза Данаи потрясенно расширяются.

– Лучше, чем когда либо, – сухо замечает она, ясно давая понять, что мне достанется за эту выходку, как только Абрамов свалит. К счастью, практически вслед за мной в палату заглядывает доктор. И Роман Геннадьевич откланивается, не найдя больше повода задержаться. На то, чтобы уладить формальности и оплатить пребывание Данаи в клинике, уходит еще некоторое время. Плачу, конечно, я. А ей… ей это явно не нравится. Мое самоуправство она терпит, но лишь потому, что не хочет затевать спор на виду у сотрудников клиники. Но как только мне пробивают чек, она так припускает по коридору, что даже я догоняю ее с трудом.

– Постой. Ты куда?

– Домой.

– Нет-нет. Ты что? Вход в больницу оккупировала пресса. Да и у твоего дома, небось, полно журналюг.

– Я в курсе. Они мне оборвали телефон. В сети – ужасный шум. Народ гадает, насколько уродливой я стала, – грустно улыбается Даная. – Ты даже себе представить не можешь, как много гадостей я прочитала за сегодняшний день, – добавляет устало. – Но что поделать? Такова моя жизнь.

Понимаю, что лучшего момента выложить ей свой план у меня не будет. И поэтому, не колеблясь, ей предлагаю:

– А поедем ко мне, а?

– К тебе? В роли кого?

Ну, что за женщина? Дались ей эти роли!

– В той роли, которая тебя заинтересует. Я готов предложить любую, – чеканю чуть жестче, чем мне бы того хотелось. Не в силах удержать в себе чудовищно острую ревность, что гложет меня изнутри. Ну, кто бы мог подумать, что это настолько больное, изматывающее чувство? Уж точно не я. Я вообще за собой такого не замечал. Никогда. Может быть, потому что у меня не было еще таких первоклассных женщин. А может, потому что меня не покидает странное ощущение, что Даная – мой последний шанс. Что другого такого чувства в моей жизни больше не будет. Что оно, это самое чувство, намного глубже и взрослей того, с чем мне приходилось иметь дело раньше. Я даже к покойной жене не испытывал ничего и близко похожего.

И, надо заметить, мои слова производят на нее неизгладимое впечатление.

– Жор, нельзя же так…

– Как?

– С бухты-барахты!

– А я не заставляю тебя решать прямо сейчас. Поживем – увидим. Ну? Соглашайся. По крайней мере, тебя не станут искать у меня. Ни журналюги, ни маньяк, что за тобой охотится.

Да. Перегибаю. И вполне отдаю себе в этом отчет. Но никто и не говорил, что я буду играть честно.

– Ладно. Я точно не помешаю твоим домашним?

– Да ты что? Дед будет в полном восторге.

– А сын? – она глядит нам меня из-под опущенных ресниц.

– Егор – отличный парень. Вы поладите. Не сомневайся.

Я понимаю, что моя взяла, не сразу. Лишь когда осторожно привлекаю ее к себе за руку, устроившись на заднем сиденье машины, и она безропотно поддается, кажется, враз растеряв все свои колючки и потребность в самостоятельности, приходит некоторое осознание. И я выдыхаю. С таким облегчением, что не передать.

– Моя девочка. Хорошая… – целую в макушку.

– О тебе подобного не скажу, – сердится. – Ну, вот что ты за балаган устроил?

– Где?

– В палате! Прямо обезьяньи ритуальные танцы.

Ага. Именно их. Но фиг я в этом признаюсь. Поэтому бормочу что-то невнятное про то, что я понятия не имею, о чем она. И снова целую волосы. Пахнущие ей и совсем немного лекарствами.

– Ты график-то свой утрясла?

– Отменила все на две недели.

– Всего на две? – хмурюсь и чуть сильнее сжимаю пальцы у нее на предплечье.

– Врачи сказали, что за это время кожа полностью восстановится.

– Да. Но не факт, что найдут нападавшего.

– Кем бы он ни был, он не заставит меня отказаться от сцены, – чеканит Даная, подняв ко мне обожжённое кислотой лицо.

Я не спорю. Киваю, мол, понял. Но это и близко не коррелируется с моими истинными чувствами. В моей голове вновь и вновь, как в кошмарном сне, прокручивается та страшная картинка... Мысль о том, что я был слишком далеко, чтобы ей помочь, наполняет вены разъедающим ужасом. А если это повторится? А если в следующий раз ей никто не поможет? Что будет? Со мной… в первую очередь. Что будет, мать его так, со мной?

– Моя квартира занимает весь последний этаж. А еще у нас есть дом за городом. Ничего особенного. Старая, еще дедовская дача. Но я ее неплохо отреставрировал. Если бы я мог позволить себе отпуск, отвез бы тебя туда.

– А ты не можешь?

– Нет. Я и так конкретно выпал из рабочего графика после того звонка из больницы.

– Мне жаль.

Вздергиваю бровь, вроде как, ты серьезно? Даная как будто смущается. Даже прячет лицо, утыкаясь лбом в мою грудь. Но тут же, зашипев, отстраняется.

– А мне нет. Ни капельки, – считаю нужным обозначить свою позицию, чтобы расставить все, как есть, по местам. И отрезать ей пути для маневра. Даная задумчиво кивает и отворачивается к окну. А когда я уж почти смиряюсь с ее молчанием, замечает тихо: