Моя плоть сладка

Она схватила чековую книжку, лежащую на столе, и заполнила чек.

Хайс поднял телефонную трубку и приказал соединить его с почтой.

– Алло, Чарли, это Джон. Ты получишь из Нью-Йорка телеграмму для Томсона. Да, в ответ на посланную им телеграмму. Когда она придет, принеси ее мне в банк. А если Джимми спросит тебя, скажи, что она еще не получена.

Хайс повесил трубку и закурил сигарету.

Недоверчиво улыбнувшись, Коннорс заметил:

– Рискую показаться вам навязчивым, но должен сказать, что таким образом вы не выйдете из положения. Никто не может играть роль Господа Бога.

– Нет, может. Здесь, в Блу-Монде, – это я.

Элеана протянула чек Коннорсу.

– Вот ваши двести тридцать долларов. Большое спасибо!

Коннорс положил чек в бумажник.

– Это я должен благодарить вас, миссХайс.

Джон Хайс продолжал:

– Я, например, знаю, что вы спрашивали у служащего отеля, не видел ли он меня вчера вечером перед убийством. Я знаю, что вы купили револьвер «смит-вессон» тридцать восьмого калибра и коробку патронов. Я подозреваю, что именно он оттопыривает ваш карман. Я знаю также, что вы расспрашивали у парикмахера, не отсутствовал ли я в городе четыре недели назад.

Коннорс засунул руку в карман и нащупал там оружие.

– У вас что, второе зрение?

Хайс тонко улыбнулся.

– А многие вещи доходят до меня, и самым естественным образом. Так уж получилось, что я – владелец отеля. Я также дал денег Джо на открытие парикмахерской, он был постоянным парикмахером в моем цирке. Чарли – также мой старый друг. Мы все здесь живем дружно, мы пожимаем друг другу руки и никогда не оставляем в беде товарища… И теперь моя очередь задавать вам вопросы. Что дает вам повод предполагать, что именно я был тем типом, который стрелял в Макмиллана вчера вечером?

Элеана подскочила.

– Но ведь это абсурд?

– Совершенный, – согласился Хайс. Он говорил без гнева, равнодушным тоном, но его безразличие еще более устрашало. Это было равнодушие человека, доведенного до предела. – Я могу вас заверить, мистер Коннорс, что, если бы я хотел вас убить, я сделал бы это не нервничая и не торопясь. И убил бы вас, а не старого человека, которого любил. Итак, я задал вам вопрос.

Коннорс молчал, не зная, что ответить.

– Он, без сомнения, вспомнил о той идиотской истории, которую написал в Гвадалахаре. Я ему рассказала, – заговорила Элеана, – что произошло между моим отцом, Тамарой и Пабло. Но, узнав, что отец посылал мне каждый месяц деньги, Эд сказал, что отец очень сильно любит меня, а потому ре стал бы убивать Санчеса таким образом, так как это ставит меня в опасное положение. Эд вообще перевернул всю историю. По его версии, мой отец неожиданно вернулся домой и застал вас ухаживающим за Селестой. Тогда вы его убили и закопали в землю. Потом вы убили Пабло, который попытался вас шантажировать, и заплатили Тамаре, чтобы она покинула город, причем так, чтобы люди поверили, что мой отец удрал с ней. Конечно, вы забрали деньги, которые привез отец, но совесть ваша была неспокойна, и тогда вы связались с адвокатом Санчесом и через его посредничество, якобы от имени моего отца, стали посылать на мое имя ежемесячно пятьдесят долларов. Потом, месяц назад, когда я отправилась в Мексику за брачным свидетельством, вы испугались, что адвокат Санчес может все открыть мне. Тогда вы сели на самолет, прилетели в Мехико и вызвали в Урапан Санчеса. Вы его убили и оставили в его руке медальон моего отца. Я ужо сейчас не помню, как там объяснял Эд, зачем вам понадобился медальон.

– Он взял его с тела брата, которого убил двадцать лет назад, – сказал Коннорс.

Хайс с интересом взглянул на Коннорса.

– Вы написали эту историю?

– В общем-то да.

– И кто-нибудь купил ее у вас?

– Конечно.

Хайс вынул сигарету изо рта.

– Мне бы хотелось когда-нибудь прочитать этот детектив.

Коннорс немного ослабил узел галстука.

– Вы уверены, что случайно не читали его? У Элеаны был черновик. И я обнаружил обгорелые страницы позади вашего дома вчера вечером; после того как вы пожелали мне спокойной ночи, я спустился к реке.

– Нет, я ничего не читал, – сухо возразил Хайс, – у меня не остается времени для чтения.

– Да, это так! – вмешалась Элеана. – Я вышвырнула черновики обоих романов вчера перед обедом. Точнее» бросила их в печку на кухне. – Ее акцент и манера говорить, проглатывая окончания слов, были особенно заметны сейчас. – Я очень разозлилась, увидев, что ты околачиваешься здесь, в Блу-Монде.

– А до этого где ты их хранила? – поинтересовался Коннорс.

– В одном из ящиков моего туалетного столика, – съязвила Элеана. – Я сделала из них саше, чтобы положить туда лаванду.

Хайс молча курил, потом снова заговорил.