Моя новая маска

В полном шоке я смотрела на это нищенское убежище, а горничная, между тем, открыла две соседние двери и слегка подтолкнула детей в спину — каждого к своей комнате. Их спальни один в один напоминали мою, разница была только в том, что в крайней клетушке, где собирались разместить Эжен, высоко под потолком было некое подобие крошечной форточки.

Все еще не решаясь войти, мы стояли под нетерпеливым взглядом горничной, когда дверь из кухни вдруг распахнулась и оттуда вышла трок Матон. Ехидная ухмылка тронула ее узкие губы и чуть скрипучим голосом она спросила:

— Ну, и чего вы ожидаете? Кёрста Эгреж уже садится ужинать и желает вас видеть, так что поторапливайтесь!

— Трок Матон, я не понимаю куда мы можем поставить наши вещи.

Ответ трок Матон четко объяснил мне, что легкой жизнь в этом доме не будет:

— Нищим подкидышам не пристало капризничать! — ее рыбьи глаза торжествующе блеснули. — Вы должны быть благодарны кёрст Эгреж за приют!

Мы беспомощно переглянулись с Линком, наконец я сообразила.

— Линк, помоги мне пожалуйста. — Я показала глазами на сундуки.

Надрываясь и пыхтя, мы вдвинули один из сундуков в мою комнату, а второй в комнату Линка. Эжен все это время стояла в дверях своей клетушки, сумрачно разглядывая нас и прижимая к себе мишку. С сомнением покосившись на малышку, трок Матон обратилась к горничной:

— Тарма, побудь с этой — она кивнула головой в сторону девочки — пока кёрст Эгреж будет беседовать с ними.

Никого из нас эта сушеная вобла не называла по имени. Как будто боялась осквернить свой язык чем-то непристойным. Видно было, что эту приживалку радует, что в доме появился кто-то, еще более бесправный, чем она.

Под предводительством трок Матон мы с Линком прошли кухню, вошли в тот самый роскошный коридор и двинулись к одной из комнат где-то в центре квартиры. Вобла распахнула дверь и почти торжественно произнесла:

— Кёрста Эгреж, сироты прибыли! — затем посторонилась и дала нам пройти.

В большом зале, ярко освещенном несколькими настенными бра, за столом, покрытым белоснежной скатертью и блистающим хрусталем, начищенным серебром и тонким фарфором, в гордом одиночестве сидела миловидная женщина лет пятидесяти. Лоб ее, так же, как и наши, пересекала черная траурная повязка. Седые волосы, завитые в аккуратные букли, обрамляли приятное округлое лицо. Женщина была полновата, а потому морщин на чуть лоснящейся коже почти не было. Одетая в достаточно роскошное платье из темно-фиолетового бархата с черными кружевами, она выглядела как олицетворение покоя и роскоши. Судя по всему, именно она являлась сердцем этого гадюшника.

Милостиво улыбнувшись трок Матон и чуть щуря глаза, кёрста молча рассматривала нас. Своей компаньонке она, кстати, тоже сесть не предложила. Молчание затягивалось, и я прямо чувствовала, как все более неловко становится наше положение, как Линк теряет последние капельки надежды и начинает переминаться с ноги на ногу рядом со мной.

Я же, как ни странно, осталась совершенно спокойна. После того, как я увидела убогие комнатенки, где нам предстояло жить, я уже догадывалась, что ждет нас при встрече с опекуншей, поэтому на меня эта сцена особого впечатления не произвела. Напротив, как и всегда в какие-то неприятные моменты жизни я, мысленно, плотнее прижала к лицу «Маску силы» и совершенно спокойно посмотрела в глаза этой гадине — я ее не боялась.

Брови кёрсты поползли вверх. Она, ни слова не говоря, наколола на вилку кусочек жареного картофеля, положила в рот и принялась медленно жевать. Чем-то она неуловимо напоминала мне хозяйку собачьего питомника.

Молчание все длилось, кёрста ела, неторопливо, тщательно пережевывая сперва ростбиф с картофелем, потом — поданное горничной рыбное филе в кляре, затем последовал какой-то десерт…

А мы продолжали стоять и смотреть на мерно двигающуюся челюсть. Наконец, очевидно сполна насладившись нашим унижением, она заговорила приятным мягким голосом:

— В моем доме я не потерплю распущенности и лени. Раз уж я из милости взяла вас сюда, каждый из вас будет иметь свои обязанности и неукоснительно выполнять их. — Она приятно улыбнулась, наслаждаясь ситуацией. — Надеюсь, дурная кровь вашей матери не успела вас испортить окончательно! Поскольку Господь — она трогательно возвела глаза к потолку и «перекрестилась», касаясь бровей и губ — возложил на меня это бремя, я постараюсь нести его с честью, но за лень и непочтительность буду строго наказывать!

За нашей спиной угодливо захихикала трок Матон. Голос ее при обращении к хозяйке совершенно менялся, становился приторно сладким и каким-то присюсюкивающим:

— Думаю, кёрста Эгреж, к наказаниям вам придется прибегать частенько-с!

Наше мнение кёрст совершенно не интересовало и ласково улыбнувшись своей компаньонке она милостивым кивком завершила аудиенцию:

— Ступайте, устраивайтесь. Завтра трок Матон передаст вам мои распоряжения.