Моя любовь когда-нибудь очнется

– О, у меня перелом трех ребер, трещина тазовой кости и небольшое сотрясение мозга. Кроме того, я потеряла много крови, но я поправлюсь, хотя мне и придется пролежать здесь несколько недель. Прихожане из папиной церкви и ребята из моей группы просто молодцы – они сдали столько крови, что теперь не только я, но и вся больница обеспечена ею на год вперед. Жаль только, что я не могу кормить грудью, но… В общем, посмотрим… – Она улыбнулась и посмотрела на открытую дверь в коридор. – Я собираюсь попробовать, нужно только хотя бы на пару минут отобрать малыша у моей мамы.

Стараясь не делать резких движений, Аманда медленно повернулась ко мне.

– Здравствуйте, профессор.

– Здравствуйте, Аманда. Как поживает ваш сын?

– Хорошо. На самом деле он почти весь день был здесь, со мной. Мама только недавно взяла его, чтобы покормить и немного погулять с ним по коридору. Ей почему-то кажется, что ему не нравится постоянно находиться в одной и той же комнате. – Аманда негромко рассмеялась. – Я говорила ей, что здесь гораздо просторнее, чем в том месте, где он находился в последние девять месяцев, но ее не переубедишь.

– Вы его уже как-нибудь назвали?

– Да. – Аманда с гордостью вскинула подбородок. – Моего сына зовут Джон Эймос Дилан Ловетт. Это, разумеется, официальное имя, и я пока не знаю, как мы будем звать его между собой, но… Папа, к примеру, уже зовет его «малыш Дилан». Мама мне сказала, что утром в церкви папа только о нем и говорил – мол, малыш Дилан то, малыш Дилан се…

Мы с Эймосом переглянулись.

– Помнится, – осторожно начал я, – вы говорили, что хотите назвать сына Джошуа Дэвид. Вы передумали?

– Сначала я действительно хотела назвать его в честь деда, – ответила Аманда. – Но потом решила, что Джон Эймос Дилан нравится мне гораздо больше.

– Вы уверены, что хотите назвать малыша именно так? – спросил я. – С таким именем у него могут возникнуть проблемы в школе… – Я немного помолчал и добавил: – У меня, например, проблемы были: я не знал, как правильно пишется мое имя.

– И до сих пор не знаешь, – хихикнул Эймос.

– Уверена. – Аманда показала на тумбочку. – У меня даже есть официальный документ.

– Ну, если документ… – Эймос взял с тумбочки ксерокопию свидетельства о рождении, внимательно прочел и передал мне.

– Я спрашивала у мисс Мэгги, профессор. – Аманда снова посмотрела на меня. – Мне показалось, что она не возражает. Надеюсь, и вы не будете против.

Я кивнул – не без некоторого самодовольства.

– Я вовсе не против. Кроме того, вы вольны назвать вашего сына как пожелаете.

Эймос чуть сильнее сжал руку Аманды.

– Аманда, детка, мне пора домой. Там я заберусь в собственную постельку и высплюсь как следует. Надеюсь, что, когда я проснусь, мир перестанет вращаться и я смогу снова навестить тебя.

Она кивнула и чуть слышно прошептала:

– До свидания. Я буду ждать.

Мы вышли в коридор и двинулись к лифтам.

– Крепкая девчонка, – сказал я.

– Женщина, – поправил Эймос и кивнул. – Крепкая женщина. И я уверен, что в школе у ее сына не будет никаких неприятностей, потому что, в отличие от тебя, у него есть один знакомый профессор, который обязательно научит парня, как правильно пишется «Дилан».

Тут мы вышли на парковку, и Эймос увидел свой «Форд Экспедишн».

– Отличная тачка, – заметил он.

– Не моя, – коротко ответил я. – Ее хозяин попал в больницу, так что еще несколько дней она ему не понадобится.

– А что с твоим «Шеви»?

– Джейк говорит, что я перегрел двигатель. Когда у меня будет время, я съезжу к нему в Центр и потолкую по душам.

Я высадил Эймоса возле его дома. Светила полная луна, и тени ближайших деревьев ложились на отливающие серебром стены причудливым узором. Попрощавшись с другом, я отправился к себе, закутавшись, словно в теплый плащ, в чувство облегчения и задумчивость. За последние трое суток произошло слишком много разных событий, и мне необходимо было немного притормозить, чтобы разложить все по полочкам. Именно этим я и занялся, сварив очередную порцию кофе и устроившись с кружкой на веранде. Блу лежал на полу у моих ног, прислушиваясь к поскрипыванию старой качалки.

Было уже за полночь, когда я накинул куртку и вышел на кукурузное поле.

Шагая между рядами, я постукивал по сухим стеблям подобранной во дворе палкой, словно мальчишка, считающий штакетины в заборе. Папа, наверное, уже давно запахал бы кукурузу в землю, но мне пока было не до этого.

Минут через десять мы с Блу оказались на дальнем краю поля. Спустившись по склону вдоль пастбища, мы немного постояли под большим раскидистым дубом рядом с могилой моего сына. Она не только заросла глицинией, но и была засыпана желудями, и я направил лиану в сторону от могильной плиты, смахнул желуди и сдул с камня пыль и песок.

Сквозь листву над моей головой пронесся порыв ветра. Он добрался до реки и вернулся обратно, дернул меня за воротник и снова отправился в поле шуршать засохшей кукурузой. Ветер был холодный, но не резкий, и я подумал, что это очень, очень хорошо.

Глава 29