Моя чужая новая жизнь

Есть одна популярная книга, утверждающая, что каждый человек грешен. И, вопреки расхожему мнению, что за грехи нас судят высшие силы или другие люди, в первую очередь любой грех ложится на нашу совесть. Чаще всего мы оправдываем мелкие, ну или не очень, прегрешения, списывая всё на обстоятельства, на слабости, на мимолётные эмоции. Но бывают такие грехи, что сколько бы ты ни оправдывал себя, совершённое не сможет утратить своей тяжести ни на грамм. И так ли уж мы правы, когда утверждаем, что не могли поступить по-другому? Это я и пыталась понять, крутя в руках жестяную банку. По странному стечению щедрых обстоятельств, я случайно обнаружила в одном из сараев банку со стрихнином. Попроще выражаясь, с крысиным ядом. Доступ к приготовлению жратвы у меня безлимитный, так что подбросить отраву в котёл супа не проблема. Загвоздка была в том, что эта дрянь имела горький вкус. В принципе можно растворить порошочек в бутылке самогона, который регулярно поглощали эти придурки. Дело я затеяла рискованное, но если всё получится, у меня появится хороший шанс сбежать. Другое дело, смогу ли я взять такой грех на душу? Мысленно, конечно, сотни раз видела эпичные картины, как я укладывала немцев автоматной очередью не хуже пресловутого Рембо, но вот реально отправить на тот свет десяток человек…

Не то, чтобы я была таким уж белоснежным ангелом. На заре, так сказать юности, будучи ещё бедной студенткой, я тоже вытворила кое-что. Девчонки, с которыми я делила комнату, попались нормальные все, кроме одной. Девица сразу отказалась скидываться на еду и прочее. И все бы ничего, но хитрая тварюшка тырила у нас всё: от заныканных шоколадок до картошки. На все попытки уличить, невинно хлопая глазками, клялась и божилась, что не знала куда исчез очередной йогурт из холодильника. Девчонки злились, ругались, но потом махнули на неё рукой, но не я. Обнаружив, что воровка добралась даже до моего шампуня, в один далеко не прекрасный для неё день, не поленилась подменить содержимое бальзама для волос на ядреный крем-депилятор. Тем же вечером мы наслаждались дикими криками из ванной. После этого, с сильно прореженной шевелюрой, девица долго жаловалась на нас комендантше и в конце концов как-то уговорила ту переселить её. Но, конечно, это не сравнимо с тем, что я собиралась сделать сейчас. Я положила банку в предварительно вырытую ямку и присыпала землёй. Пусть пока побудет здесь.

Уже почти прошёл июль. Только два месяца войны, а уже разрушено столько городов, убиты сотни наших солдат. Немцы взяли Минск, Брест, Белосток. Половина Белоруссии, Украины, Латвия в оккупации. Такими темпами штурмовики скоро дойдут до Смоленска, а там пойдут дальше на Москву. Я понимала, что если всё же решусь притравить несколько человек, это по-большому счёту не сыграет никакого значения в прописанной истории. Но я же русская, как я могу не попытаться остановить врага? Мои деды сейчас где-то воюют, а я ещё думаю стоит ли травить арийских ублюдков? Сегодня Винтер увёл своих орлов ликвидировать отряд несдающихся красноармейцев, которые засели на разрушенной фабрике где-то на окраине Могилева. Меня, ясен хер, туда не приглашали и слава Богу. Я наслаждалась относительным в кои-то веки спокойствием. Мы разбили штаб, как всегда, в каком-то селе. Сбежать я даже и не пыталась — впереди открытая линия фронта, с нами размещалась ещё танковая дивизия и высшая лига. По-прежнему не шарю в их званиях, но гауптман Файгль точно сидел в главном штабе. Так что соваться мне было пока что некуда. Вот когда немчики начнут биться в судорогах после моего угощения, тогда можно будет сымитировать отравление и податься в их больничку, которая естественно расположена в тылу. Оттуда я уже и сбегу, разживусь каким-нибудь платьем или даже халатом, в любом случае будет в разы проще провернуть побег.

На этот раз немецкие бойцы понесли потери — с задания вернулись не все. Погиб молоденький парень Шмидт. Фрейтер тяжело ранен и отправлен в госпиталь. Кох вернулся, как всегда, в приподнятом настроении, подталкивая упирающегося телёнка:

— Пойдем, гуляш! Эй, парни, сегодня у нас будет шикарный обед.

Ну о чём бы ещё мог думать толстощёкий повар, как не о жрачке? Вильгельм какой-то нервный, издёрганный заперся в штабе с Файглем. А я напряжённо смотрела на подъехавшие машины. На этот раз немцы вернулись не одни — пятеро красноармейцев были доставлены под конвоем на допрос в штаб. До этого мне как-то ещё не приходилось сталкиваться с пленными русскими. Меня же держали пока в стороне от боёв, так что я видела только относительно благополучных жителей деревень. Слышала, конечно, что молодых девчонок угоняют на работы в Германию, но этим занимались точно не штурмовики. Я машинально чистила картошку для супа, не переставая следить за дверями штаба. Наконец, наших парней вывели. Избитыми они не выглядели, но что с ними будет дальше? Ребята, казалось, не ждали милости от врагов, тихо переговаривались:

— Командир, мы ничего им не сказали.