Моя чужая новая жизнь

На восточный фронт я пришёл в звании лейтенанта. У меня теперь в подчинении штурмовая пехота. Парни, правда, все новобранцы, но это не мешало им сражаться как надо. Мы уже довольно далеко продвинулись от границы, с лёгкостью одерживая победы, и надеюсь, я получу приказ идти дальше, на Москву. Будет интересно посмотреть на знаменитую столицу этих русских дикарей. Говорят, у них на главной площади находится саркофаг с мумией бывшего вождя большевиков. Дикость какая-то, но русским это свойственно. Не сказал бы что действительно поддерживаю пропаганду расовых различий, но что-то в этом есть. Хотя, возможно, русские просто погрязли в неправильных убеждениях, распространяемых большевиками. Но пока что они враги, угроза для моей страны. К слову о расовых предрассудках. Если быть уж совсем честным, я втайне не одобряю притеснение евреев. Один из моих лучших друзей, с кем я вырос, Виктор Гольдштейн — еврей. Я немного тревожился, оставляя друга детства в уже враждебном для его нации Берлине. Искренне надеюсь, что к тому времени, когда мы победим Союз, все эти недоразумения, вроде ношения жёлтых повязок со звездой, как-то разрешатся. Прошёл всего месяц, как мы с братом ушли на фронт, и кажется таким далёким всё то, что я оставил в прежней жизни. Последнее яркое воспоминание — это слезы в глазах мамы, её тихая просьба позаботиться о Фридхельме. Это беда всех матерей — волноваться за своих детей. Но я уверен, что через несколько месяцев мы вернёмся домой победителями и на Рождество будем беззаботно веселиться в маленьком баре на Розенштрассе. Грета к тому времени прославится, как её кумир Марлен Дитрих, Виктор, возможно, станет во главе семейного ателье. А Чарли… Мы вместе вернёмся с фронта. Она сейчас где-то неподалёку выхаживала раненых в госпитале, и я чувствовал, как нежность и гордость за нее согревало моё сердце. Возможно, я должен был сказать ей о своих чувствах, но перед отъездом на фронт, пожалуй, не самое удачное время строить планы на будущее и признаваться в любви. У нас ещё впереди целая куча времени, мы молоды, и вся жизнь перед нами. — Я доволен вашими солдатами, лейтенант Винтер. Если все так же будут приносить победы для нашего фюрера, мы выиграем эту войну за несколько месяцев.

Что ж не скрою, получить похвалу от гауптмана было весьма лестно. Я старался поддерживать в своей роте боевой дух, и парни действительно были слаженной командой. Шли в бой, ведомые азартом принести славу нашей великой стране. Я гордился ими всеми. Кроме своего брата. Фридхельм не хотел этой войны и не скрывал своего отношения. То, что я считал мальчишеской блажью дома — его увлечение книгами, мечтательность — здесь стало проблемой. Честно говоря, я надеялся, что армия поможет ему как-то определиться в жизни, закалить характер, но похоже, я ошибался. Фридхельм не желал выбираться из мира своих фантазий и убеждений, чуть ли не с ужасом смотрел на меня каждый раз, когда я отбирал добровольцев на задания. Он не понимает, что в армии дисциплина и боевой дух намного важнее, чем все собрание сочинений Шопенгауэра. Отец бы окончательно отказался от него, если бы слышал даже малую долю высказываний моего непутёвого братца. Мне оставалось только набраться терпения — я при любых обстоятельствах буду до конца защищать его. Однако было бы лучше для нас обоих, если он побыстрее станет полноценным штурмовиком, на которого можно положиться.

Я пытался вспомнить, было ли поначалу мне сложно в армии, и что я чувствовал, отправляясь в первое сражение. Сколько себя помню, всегда хотел стать военным. Однако, не желая разочаровывать отца, пошёл по его стопам. Поступил на юридическое отделение Берлинского университета и даже успел отучиться пару курсов. Когда началась война в Польше, я, не говоря ничего домашним, пришёл в военкомат добровольцем. Отец правда ворчал, но быстро понял, что во времена, когда фюрер поставил целью сделать нашу страну великой, не стоит препятствовать сыну послужить Отечеству. Вместе с десятками других новобранцев с горящими глазами, я прибыл в Краков. Казарма была устроена в старинном польском замке, приспособленном под нужды армии. Не припомню, чтобы мне что-то не нравилось, несмотря на суровую муштру фельдфебеля. Мы с парнями быстро приспособились и к закаливающим водным процедурам в ближайшем озере, и бегу по местности, из-за которого зачастую, прибегая в столовую, находили свой обед остывшим, и к учебной стрельбе. Мой первый убитый в бою противник, моя первая военная награда случились именно там, в Польше. И первая женщина, кстати, тоже.