Мой суженый, мой ряженый

— Наверное, много занимаешься. Как твой диплом?

— Хорошо. Скоро представляю его на кафедре. — Женя сказала и вздрогнула.

Действительно, совсем скоро. А она так и не увиделась со Столбовым, даже не позвонила ему, не договорилась о следующей встрече.

— Ты что? — обеспокоенно спросил Санек. — О чем задумалась? Есть проблемы?

— Похоже, что да. — Женя грустно улыбнулась.

— Прости за нескромный вопрос, но в чем они заключаются? Может, я смогу помочь?

— Нет, Саня, не сможешь.

— О’кей. — Он кивнул и отошел.

Женя поколебалась с минуту, затем вместо того, чтобы идти на свое место, побрела к выходу.

— Куда вы, Женя? — окликнул ее Лось. — Мы сейчас начинаем.

— Голова болит, — не оборачиваясь, проговорила она и вышла из зала.

24

На хор она больше не ходила. Выждала еще пару дней и позвонила Столбовому.

— Здравствуйте, Николай Николаевич. Это Зимина.

— Женечка, что так официально? — голос у профессора звучал напряженно, хотя он и пытался бодриться. — Вы насчет консультации?

— Да.

— Приходите завтра — к трем. Сможете?

— Смогу.

— Ну и отлично.

Она ждала, что он спросит про Женьку, но Столбовой поспешно попрощался и повесил трубку.

Женя глянула на висевший на стене отрывной календарь и вздохнула. Ровно две недели, как случилась вся эта катавасия. И зачем только ей в голову пришло звать Женьку встречать ее из института? Пусть бы и дальше никто ничего не знал, глядишь, и не было бы у них конфликта.

Тут же ей стало стыдно своих мыслей. Получается, что она и верно готова предать Женьку, оставить его один на один со своими страшными воспоминаниями, лишь бы у нее самой все шло гладко, по накатанной колее. И ведь прежде она так хотела знать о нем полную правду, ту правду, от которой он упорно ее оберегал! Нет, хорошо, что все выяснилось, и точки над «и» расставлены. Другое дело, как ей быть дальше, как доказать Женьке, что она ничего такого не имела в виду, не желала его обидеть? Ну, ляпнула сгоряча про сиделку — с кем не бывает. Можно подумать, они раньше никогда не грызлись. Еще как! И тут же мирились, десяти минут не успевало пройти. А теперь — будто оба на стену налетели, и стена эта — Столбовой, будь он неладен со своими любовными похождениями!

Женя не сразу заметила, что стала думать о профессоре с неприязнью. А когда заметила, то отчетливо поняла, что идти к нему завтра на консультацию ей совсем не хочется. Выбора, тем не менее, у нее не оставалось. Она решила, что непременно поговорит с ним о Женьке, поговорит и послушает, что он ей скажет. А там видно будет.

Назавтра, ровно в три, она постучала в его кабинет.

— Женя, это вы? — отозвался Столбовой из-за двери. — Входите.

Она вошла. Привычно уселась на стул, стоящий возле его стола. Он молчал, слегка опустив красивую, седую голову. Женя тихонько кашлянула.

— Ну, как диплом? — спросил Столбовой глуховатым, неуверенным тоном.

— В порядке. Я все окончательно доделала.

— Очень хорошо. — Он зачем-то потер ладонью о ладонь и снова надолго замолчал. Потом, наконец, поднял на нее глаза. — Женя, Я хочу спросить… вы тогда… догнали его?

Она кивнула утвердительно.

— И… он, наверняка, наговорил вам Бог знает что. Нет, это просто сон какой-то! — Столбовой уронил руки перед собой на стол и сокрушенно покачал головой. — Такое вообразить себе невозможно. Чтобы он… мой сын и вы! Жека и такая девушка… Что, интересно, вас свело вместе?

— Видимо, это была любовь, — сухо проговорила Женя. Подумала и прибавила. — По крайней мере, с моей стороны.

— Любовь, — рассеянно повторил Столбовой. — Вот уж, признаться, не думал, что он способен будет кого-то любить.

— А почему — нет? Вы говорите о Женьке так, будто он робот или какой-нибудь манкурт.

— Нет, упаси Бог, вы не поняли меня! Давайте… давайте будем откровенны, Женечка. У нас просто нет другого выхода. Что вам рассказал Жека про нас с ним?

— Правду.

— Какую? Правда бывает разной.

— А я полагала, она всегда одинакова, — проговорила Женя твердо.

— Это вы заблуждались в силу возраста. — Столбовой сделал попытку снисходительно улыбнуться, но было видно, что он смущен и деморализован.

— Не думаю, — спокойно возразила Женя, не сводя глаз с его лица.

Красивый! Что бы он ни говорил о себе, как бы ни прибеднялся насчет внешности, все-таки он красивый. Пожалуй, в такого можно влюбиться — и даже сойти с ума от этой любви. Сколько лет ему было, когда он сбил с панталыку доверчивую Зиночку Карцеву? Сорок с хвостиком. В таком возрасте пора бы уметь отвечать за свои поступки.

— Послушайте, Женя, — мягко произнес Столбовой, слегка наклоняясь к ней со своего места. — Я постараюсь вам объяснить.

— Объяснить — что?

— Все. Чтобы для вас не осталось никаких белых пятен. Выслушайте меня, прошу вас.

— Я вас слушаю.

— Вы думаете, что я не люблю Жеку? Что мне всегда было плевать на него? Что я — бездушное чудовище, обрекшее на страдание любимую женщину и ребенка? Ведь именно так он обрисовал вам ситуацию?

— Не только он. Анна Анатольевна говорила примерно то же самое — и даже резче.