Мой суженый, мой ряженый

Женя почувствовала, что вот-вот упадет от усталости и изнеможения.

— Женька, я, кажется, подцепила грипп. У меня жар. Ты прости, я поеду домой.

— Зачем тебе домой? — тут же возразил он. — Тем более, езжай ко мне. Мать целую банку меда притащила из магазина, будем тебя лечить.

— Нет, Жень, я не хочу меда. Я хочу к себе. Мне очень много нужно сделать к четвергу.

— Ну, как хочешь, — холодно произнес Женька.

Это был его коронный номер. Он никогда не злился громко, не повышал на нее голос — просто становился убийственно равнодушным и совершенно чужим: как будто бы и не он только что сжимал ее до боли в объятиях, шептал ей забавные и ласковые словечки, трогательно и нежно заботился, оберегая от всякого пустяка.

Именно этого мгновенного отчуждения Женя и не могла перенести, оно резало ее по сердцу, точно ножом. Сейчас от Женькиных слов она почувствовала все ту же острую боль.

— Пойми, мне, правда, очень плохо, — проговорила она жалобно.

— Понимаю. Со мной тебе будет гораздо лучше. Вот увидишь.

— Мне нужен компьютер.

— Больной гриппом? Тебе нужен горячий чай и отоспаться.

— Ты рассуждаешь, как человек, которому нет дела до того, завалю я диплом или нет!

— Мне есть дело до тебя. А на твой диплом я плевать хотел.

Женя подумала, что у нее вот-вот кончатся деньги на телефоне и проговорила устало и безнадежно:

— Ладно. Я приеду. Только выйди к остановке, а то меня ветром унесет.

— О’кей.

Она из последних сил побрела к метро, проклиная себя за бесхребетность. Еще один вечер пропал. И завтра пропадет. Она не может без Женьки. Он стал для нее как наркотик. Неужели они встречаются лишь полтора месяца? Жене казалось, что прошла целая жизнь. Любовь, еще так недавно полоскавшаяся крыльями у нее за спиной, теперь, точно пудовая гиря, тянула к земле. Она не может без него. Не может. О каком дипломе вы рассуждаете, уважаемый профессор? Той Жени Зиминой, которая мечтала стать доцентом на кафедре, больше нет. Есть другая Женя, она же Пичужка, она же полная дура…

…Женя ступила на эскалатор и едва не загремела вниз по ступенькам, поскользнувшись на осколке льдинки. Какой-то мужчина в шапке со спущенными ушами удержал ее за локоть.

— Девушка, осторожней. Так можно все кости себе переломать.

— Спасибо, — слабым голосом поблагодарила Женя.

— Не за что. Вы очень бледная. Может, вам стоит обратиться к врачу — здесь внизу, на станции, есть медпункт.

— Нет, я в полном порядке. — Она доехала до платформы, села в поезд.

Вагон был битком, шел час пик. Женя ехала и дремала. Иногда поезд бросало из стороны в сторону, и тогда она просыпалась, машинально хватаясь за поручень. Потом, так же мучительно долго, она тряслась в троллейбусе…

Женька подхватил ее прямо с подножки. Видно, он давно ждал на остановке — его волосы и куртка были сплошь облеплены снегом. Женя, как тряпичная кукла, обмякла в его руках.

— Ну-ка. — Он коснулся холодными губами ее лба. — Да ты как кипяток!

— Ума не приложу, где я могла подцепить эту заразу, — хрипло проговорила Женя. — Два часа назад я была совершенно здорова.

— А теперь больна. И она еще печалится о компьютере! — Он осторожно вел ее под руку к подъезду.

Повернулся ключ в замке, скрипнула дверь.

«Сейчас появится Зинаида, — обреченно подумала Женя. — И спросит что-нибудь этакое. Например, пользуюсь ли я шампунем от перхоти?»

Однако прихожая оказалась пуста. Женькина мать куда-то делась или сидела у себя. Женька снял с Жени пальто, затем, усадив на банкетку, аккуратно стянул с нее сапоги — и, доведя до комнаты, уложил на тахту. Потом принес градусник.

— Меряй десять минут.

— Хватит и пяти, — мрачно пошутила Женя.

Она явственно ощущала, что температура будет приличная. Так и вышло. Столбик за короткое время взмыл до отметки тридцать восемь и восемь.

— Горло покажи, — скомандовал Женька.

Женя послушно раскрыла рот. Он сунул туда чайную ложечку, глянул, прищурившись.

— Красное, но без налетов. Значит, не ангина.

— Ты, часом, мединститут не заканчивал? Профессор кислых щей! — Она улыбнулась, хотя на глаза от слабости наворачивались слезы.

Женька на насмешку никак не отреагировал.

— Лежи, я чайник поставлю. Выпьешь чаю с медом, жар спадет понемногу. — Он вытащил из-под нее плед, накрыл ее им, а сверху накинул покрывало с кресла.

Жене, однако, все равно было холодно. У нее зуб на зуб не попадал. Она лежала, прикрыв глаза, и слушала, как Женька в кухне гремит посудой. Вскоре он пришел и принес кружку с чаем и блюдечко с желтоватым, густым медом.

— Пей.

Она так ослабла, что ему пришлось поить ее с ложечки. После меда захотелось спать. Женя отвернулась к стенке и провалилась в черную пропасть. Там ее тут же принялись терзать какие-то ужасные и злобные чудовища. Она отбивалась от них, как могла, но их было слишком много, целое полчище. Женя жалобно вскрикнула и открыла глаза.

Женька сидел на стуле, подставив его почти вплотную к тахте, и смотрел на нее с тревогой.

— Кажется, ты бредишь. Может «скорую» вызвать?

— Не надо, — шепотом проговорила Женя. — Пройдет. У вас есть аспирин?

— Есть.

— Принеси.