Мой суженый, мой ряженый

— Не могу сказать, что это плохо. В целом, все верно. Но как-то… слишком уж сжато, по минимуму. Хотелось бы немного расшириться и углубиться. Женечка, вы не успели как следует изучить дополнительный материал? — Столбовой поглядел на нее вопросительно.

Женя кивнула и опустила голову.

— Ну да, — рассеянно пробормотал он. — Пожалуй, времени, действительно, было мало. Хотя… хотя нет! Времени было достаточно, по крайней мере, для вас. — Столбовой снова, на этот раз более внимательно, глянул на Женю. Его лицо смягчилось, в глазах мелькнуло участие. — Что с вами? Вы снова неважно себя чувствуете?

— Нет, нормально.

— Но я же вижу, вас что-то беспокоит. И это явно не линейное программирование. — Он улыбнулся и вдруг проговорил просто и как бы невзначай. — Вы, часом, не влюблены?

Женя смущенно потупилась и ничего не ответила.

— Угадал! — оживился Столбовой. — Ну, и чего же тут стесняться? В вашем возрасте странно было бы не иметь сердечной привязанности. Что же, ваша симпатия взаимна? Впрочем, глупый вопрос: в такую девушку невозможно не влюбиться. — Он неожиданно перестал улыбаться и вновь сделался серьезным. — Да, Женечка, доложу я вам, это проблема. Для человека, сосредоточенного на науке, особенно. Вам сейчас должно быть очень и очень непросто.

— Верно, — совсем тихо проговорила она.

— Знаю. — Столбовой вздохнул. — Помню себя в эти годы. Мне курсовую защищать, а я возьми и влюбись по уши в однокурсницу. Да еще и безо всякой взаимности.

— Без взаимности? Вы? — изумилась Женя.

— А чему вы удивляетесь? Думаете, я был эдаким, как сейчас принято говорить, мачо, и девушки штабелями падали к моим ногам? — Столбовой хитро подмигнул.

— Ну… — Женя неопределенно пожала плечами, давая понять, что именно это она и думает.

Столбовой весело рассмеялся.

— Должен вас разочаровать. Это сейчас, когда мне перевалило за шестьдесят, я выгляжу еще более или менее. Стараюсь держать марку! — Он картинно поправил галстук, распрямил плечи, не переставая задорно и озорно улыбаться Жене. — А вот лет в двадцать я ничем не мог щегольнуть: ни внешностью, ни комплекцией. Моей возлюбленной нравились бравые парни, с косой саженью в плечах, а на меня, дохляка, она и не смотрела.

— Вы страдали? — немного осмелев, спросила Женя.

— Еще как! Потом, правда, это прошло. Годам к тридцати я как-то выправился, и женщины почтили, наконец, меня своим вниманием. Не скрою, мне это было ох как приятно. — Столбовой слегка коснулся пальцами своей роскошной седой шевелюры и замолчал.

Женя смотрела на него с интересом и благодарностью. Он захлопнул тетрадь и через стол протянул ей.

— Держите. Поработайте как следует, так, как вы это умеете. И помните, Женечка, вы еще счастливая: все, как говорится, при вас, не нужно ждать до тридцати и более. Лишь бы избранник оказался достойным. Тот, кто вас любит по-настоящему, должен понять, что у вас сейчас трудный период — подготовка к госэкзамену.

— Спасибо, Николай Николаевич. — Женя встала. — До свиданья.

— С Богом, — произнес Столбовой.

Она вышла из аудитории и стала спускаться по лестнице. Ей показалось, что ее будто бы слегка знобит. «Не хватало еще простыть», — забеспокоилась Женя. Она зябко поежилась и плотней укутала горло шарфом. Ее медленно, но верно охватывала паника.

Столбовому легко говорить «поработай, как следует»! А как ей работать, когда днем она вертится, как волчок, а все вечера напролет торчит у Женьки в его халупе, где даже компьютера нет? Заниматься там? Это невозможно: за стеной вышагивает свои километры Зинаида, не давая ни на минуту сосредоточиться. Да и какие занятия в Женькином присутствии! Две трети из того времени, что они вместе, они проводят в постели. Женя много раз пробовала отменить хотя бы одно из их ежедневных свиданий или хотя бы перенести его на свою территорию, но не тут-то было. Стоило ей заикнуться о том, что сегодня они не увидятся, Женька тут же вставал на дыбы. Перед его гневом она отчего-то была совершенно бессильна и беспомощна. Происходило как раз то, чего Женя боялась в самом начале их отношений: чем дальше, тем больше она привыкала подчиняться, игнорируя собственные интересы, усталость, плохое самочувствие. Ему достаточно было погладить ее по голове, взять на колени, сказать на ухо «Пичужка», и Женя таяла, как воск под воздействием пламени. Такое положение вещей ее откровенно угнетало, но поделать с собой она ничего не могла…

…Выйдя из института на улицу, Женя ощутила себя совсем разбитой. По тротуару неслась колючая пурга, сухой, как пенопластовые крошки, снег моментально забился в рот и нос, мешая дышать. Тело ломило, лоб горел.

«Я, действительно, заболеваю», — с тоской подумала Женя. Она вспомнила, что до сих пор не позвонила Женьке, а он, наверняка, уже давно ждет, когда она объявится. С трудом удерживаясь на ногах под пронизывающим ветром, Женя вытащила из сумочки мобильник и оледеневшими пальцами набрала номер. Женька отозвался сразу.

— Ты где, Пичужка?

— Только что была на консультации. Освободилась пять минут назад.

— Вот и отлично. Тебя встретить, или сама доберешься?