Мой любимый зверь!

– Хая Ровена, – вздохнул Матео, – вы забыли, нами управляет звериное начало. Большинству слишком сложно сохранять выдержку даже в обычной жизни. Одни вспыльчивы, другие подвержены сиюминутным желаниям, есть те, кто не умеет сохранять невозмутимость при поражении. Кто-то за плесневелую корку удавится – что говорить про многомиллиардные контракты. Но самое сложное – проявлять уважение даже к тем, кого в душе презираешь и ненавидишь. Политики не имеют права на выражение личных чувств к оппонентам. Еще необходимо предугадывать чужие шаги, интриги и заговоры, ловушки, да много чего. Так вот, полноценный набор лучших качеств для политический деятельности – это настоящий дар. Дар Райо.

– На моей памяти, единственный раз, когда дар подвел шир Алесио, – встреча с вами, хая Эрика, – неожиданно раздался голос Фалька. Пока он шел к нам, добавил с некоторой ехидцей: – Стоило ему вас увидеть и поработать личным тренером, ясность ума напрочь отказала. Вы его как уронили тогда на маты, так все…

Райо смерил его непроницаемым взглядом, но клыками сверкнул.

Матео вступился за друга:

– Шир Алесио встретил лаили, ты видел их танец с идеальным совпадением. Его оплошность можно понять, а вот куда наши дары подевались? Мне непонятно до сих пор.

Все трое клеранцев, временно утратившие дар без уважительной причины, перевели взгляд на Ровену, которая тщательно стряхивала несуществующие пылинки со штанов, того и гляди дыру протрет.

– У вас есть сестра, хая Эрика? – совершенно неожиданно спросил Матео.

Я постаралась, чтобы мой голос был спокойным:

– Нет, шир Домак, я была единственным ребенком. Родители погибли, когда мне было двенадцать.

– Это хорошо, – изумил меня Фальк, а когда поймал мой взгляд, пояснил: – Думаю, вы понимаете, что на Землю больше никогда не вернетесь. Но не будете страдать вдали от близких и родных, лишившись возможности их увидеть. Это тяжелое бремя. Вас от него избавили боги.

– Если смотреть с этой точки зрения, то, возможно, вы правы, – задумчиво пробормотала я.

– Может быть, еще какая-нибудь родственница?

– Увы, нет, хой Фальк. Один дальний родственник, пожилой отставной генерал, который определил меня в специальный интернат. Потом помог поступить в академию. Но и он год назад умер.

– Полагаю, обо всем остальном мы сможем поговорить завтра. Пора спать, – распорядился Райо.

– А посты выставить и очередность установить? – засомневалась Ровена.

– Спите спокойно, хая. Мы слышим звуки минимум за сто метров. Любой шорох, который выбивается из общего фона сразу разбудит зверя. Это еще одна наша особенность.

Новость меня буквально оглушила: Райо слышал, как я бесилась от ревности и признавалась в самом сокровенном! Обернулась к нему и выпалила:

– Ты слышал наш с Ровеной разговор у ручья?

И вновь, как там, он обхватил ладонями мое лицо, погладил большими пальцами скулы, любуясь мной, а потом ласково попросил:

– Ложись спать, моя лаили, больше тебе не будет больно из-за меня. Я позабочусь.

* * *

Я сквозь сон почувствовала, что кто-то смотрит на меня… нехорошо смотрит! Открыв глаза, пару раз моргнула, отмечая, что уже рассвет разгоняет тьму, – и уставилась на Ровену, стоящую рядом на коленях. Она замахнулась палкой – собралась размозжить мне голову! Я вскинула руки, закрываясь от удара. Ровена дернулась, палка ткнулась в землю мимо, не задев меня, а она раздраженно зашипела:

– Чего руками размахалась, из-за тебя промазала!

– А т-ты ч-чего делаешь? – заикаясь от волнения, спросила я, приподнимаясь и шарахаясь от нее в сторону.

– Работаю! Тебя, королевну недоделанную, спасаю от кровожадных врагов, – буркнула телохранительница шепотом и, указав мне за спину, добавила: – Вон, смотри, убегает…

Я обернулась. Ну да, повезло, что она промахнулась, но не мне, а «врагу» – малиновой сороконожке, такой же, как та, от которой спасительницу позавчера ворона-мутантка избавила. Яркая мохнатая тварюшка, споро перебирая многочисленными лапками и складываясь-распрямляясь, удирала прочь. Мне даже смешно стало: кровожадная? Но сразу представила, что эта гадость могла бы залезть на меня, копошиться в волосах (а вдруг она ядовитая!), и передернулась:

– Жуть!

– Угу! – согласилась Ровена, а потом не без зависти пожаловалась: – Никакой справедливости. Эти насекомые… фу… Мы для них как конфетка, а клеранцев они по широкой дуге облетают и обползают.

– Чувствуют опасность? – обрадовалась я.

– Нет, просто зараза к заразе не пристает…

Мы почему-то продолжали перешептываться, как ночью с подругами в интернате. Отмахнувшись от язвительного замечания Ровены, я подошла к ней, присела и, зевая во весь рот, поинтересовалась:

– Давно встала?

– С полчаса, наверное.

– Ого! И рядом сидишь?

– С тобой теперь вкусно кормят и охраняют. – Ровена повела красивыми бровями и с предвкушением выдохнула: – И билеты домой раздают!