Мой любимый негодяй

Тристан выбросил письмо в корзину. Следовало отдать бывшему партнеру тетрадь со всеми долгами и секретами вместо платежа и покончить с этим раз и навсегда. Пусть финансист сам корпит над записями о карточных долгах и щекотливых ситуациях, выискивая повод для вымогательств. Тристан не пользовался тетрадью несколько лет. Однако при мысли, что с ней придется расстаться, внутри все возмущалось. А инстинкт никогда его не подводил.

Полчаса спустя он погрузился в дымящуюся паром медную бадью, размышляя: а не обманул ли его инстинкт вчера впервые в жизни, когда побудил провести ночь между белых ног Люси Тедбери? Мышцы, о существовании которых он и не подозревал, болели; вот что значит спать на деревянном полу. Да еще и проснуться обедневшим на один процент акций компании.

Тристан намылил грудь и придавил пальцем след от пули. Рубец ответил обычной тупой болью. А ведь когда Люси целовала шрам, было легче.

Он прикрыл глаза и попытался расслабиться, вдыхая аромат хвои. Напряжение по-прежнему сковывало мышцы; потому что, как ни утверждай, что слова ничего не значат, в голове стучало снова и снова: «Теперь она твоя. Она твоя».

Глава 25

Наверное, Рочестер решил устроить засаду, узнав о приезде сына: едва Тристан вошел в Большой зал, как отец целенаправленно выплыл навстречу.

– Тристан, пожалуйста, на одно слово.

Тристан заранее нацепил на себя маску учтивости. Если Рочестер унюхал хоть что-то о личных неурядицах сына, он вцепится в них, как пес, почуявший кровь, и тогда ничего хорошего не жди.

Граф шагал рядом, глядя прямо вперед и сцепив руки за спиной. Они молча прошествовали вдоль галереи, сопровождаемые глазами десятков давно умерших предков. Наконец Рочестер сказал:

– Я хочу тебя похвалить.

Он нашел слова, которые вывели Тристана из равновесия поразительно быстро.

– Я слышал, на вечеринке у Монтгомери ты добился полного успеха, – продолжил Рочестер. – Принц, матроны и все остальные испытали удовольствие.

Подобные вещи особо ценились в мире Рочестера, и все же он смотрел на сына хмуро.

– И в результате Уиклифф согласился подписать брачный договор.

У Тристана внутри все оборвалось. Перед глазами стояла Люси; ее обычно заостренное лицо на этот раз выглядело ласковым и доверчивым. Он хрустнул костяшками пальцев и произнес скучающим тоном:

– Мои поздравления.

Рочестер остановился.

– От моего внимания также не ускользнуло, что ты покупаешь бизнес на деньги Блэкстоуна.

Вот и причина плохого настроения графа.

– Частично.

Граф сузил глаза:

– Этот человек опасен.

– Верно, – ровным голосом проговорил Тристан. – Должно быть, я это упустил.

Возникла пауза, давшая возможность Рочестеру обдумать ответ.

– Именно из-за Блэкстоуна я отправил тебя служить в армию Ее Величества, – сказал он, а когда на лице Тристана отобразилось удивление, кивнул. – Не знаю точно, в какой криминал ты оказался втянут, однако у тебя были два пути: либо запятнать репутацию нашего дома, либо умереть. Пусть теперь его считают честным бизнесменом, однако Блэкстоун в свое время преднамеренно разрушил жизни многих людей. Помяни мое слово, он беспощаден.

– Весьма беспощаден, – кивнул Тристан. – А еще несговорчив. И полагаю, абсолютно недосягаем для вас.

Вот потому-то он и занял деньги именно у Блэкстоуна.

Рочестер резко шагнул вперед.

– Пока не знаю, что за игру ты затеял. Но знаю точно: ты что-то затеваешь. И слежу за тобой.

Тристан наклонил голову в знак понимания:

– Ничего другого я и не ожидал.

Вот почему он надеялся на улучшение здоровья матери, поднимаясь в западное крыло. Потому что не мог избавиться от ощущения, что времени у них осталось мало.

Надежды сбылись: когда горничная провела его в спальню, комната была залита солнцем. Мама сидела на постели, обложенная большими подушками; коса аккуратно заплетена, взгляд многообещающе ясный. Она любовалась букетом, о котором Тристан уже позабыл, – крупноголовые розовые пионы из оранжереи.

Он подошел к постели. Горничная засуетилась и взяла цветы, чтобы поставить в вазу.

Мама протянула бледную руку, и Тристан наклонился к ней.

– Мальчик мой, я на тебя сержусь, – мягко пожурила она его.

Тристан весь похолодел от недоброго предчувствия. Нет, быть того не может. Откуда матери знать о случившемся между ним и Люси?

Он пододвинул стул и сел.

– Что я натворил, мама?

– Почему ты мне ничего не рассказал? – Она кивнула на лежащее на захламленном прикроватном столике письмо. Несколько страниц были исписаны прямым, убористым почерком. – Леди Уиклифф сообщила, что вы с леди Сесиль помолвлены.

– Нет, – резко возразил Тристан и, заметив, что мать сдвинула брови, добавил более спокойно: – Я пока не подписывал никаких бумаг. О помолвке официально не объявляли.