Мой любимый негодяй

Тристан приподнял подбородок и завязал галстук – с небрежной легкостью, которая могла выработаться только за годы практики. Чисто мужской и к тому же удивительный жест, поскольку у него есть слуга. Сердце Люси забилось несколько быстрее. Тристан, должно быть, уловил это, потому что окинул ее недвусмысленным взглядом и произнес:

– Ты, разумеется, можешь дать мне шанс реабилитироваться.

К ужасу Люси, ее сердце подпрыгнуло от предвкушения. Еще одна ночь?

Повисла пауза – благоразумие вступило в схватку с низменным первобытным инстинктом.

– Думаю, могла бы, – наконец решилась она, стараясь не смотреть ему в глаза. – Каждую пятницу у моей экономки выходной.

Снова пауза.

– Пятница завтра, – как бы между прочим произнес Тристан.

– Верно.

– Годится.

Люси наблюдала, как Тристан подхватил трость и плащ. У нее все оборвалось внутри. Сейчас он уйдет, а она останется здесь, одна, вместе с чудовищностью того, что совершила. И того, что совершит снова.

Тристан надел шляпу, полностью превратившись в благородного, хотя и несколько помятого господина. Напоследок он окинул ее взглядом, пронзив насквозь одеяло, которое Люси до сих пор прижимала к себе, как грелку.

– В то же время на том же месте?

Люси только и смогла, что кивнуть.

Подмигнул, поклонился и ушел… Секунду спустя хлопнула кухонная дверь. Стекла в старых рамах задребезжали.

Тристан прошагал минут двадцать и добрался до Банбери-роуд, однако никак не мог прийти в себя. Наконец уложил в постель женщину, на которую давно положил глаз и которой добивался полжизни, а теперь уходит от нее потрясенный. Голова плыла – от летнего воздуха или от ошеломления, не имеющего ничего общего с погодой; даже коляску удалось поймать лишь с нескольких попыток.

В душном и темном кебе минувшая ночь вернулась во всех подробностях. Люси обнаженная и пунцовая от смущения. Люси на спине, дрожащая от нетерпения. Образы были выжжены в его мозгу и расцвечены сверкающими красками, словно относились к первому эротическому опыту.

Тристан откинул голову на потрепанную обивку сиденья. Пот струился по спине. Он никогда не оставался у женщины до утра. Рано усвоил урок: это вселяет надежды, а они, в свою очередь, создают проблемы. А у Люси он мало того что остался – еще и попросил ее второй раз! Глупость, достойная насмешки. Тристан рассчитывал уложить в постель всего одну девственницу и раз в жизни – жену, женщину без лица из туманного будущего.

Карета была слишком тесна. Стены давили. Руки Люси, дикие ласки любопытной кошки… Теперь Тристан понимал, что она, скорее всего, выбрала его, чтобы избавиться от целомудрия, используя ее далеко не галантную манеру выражаться; он затруднялся понять, чем заслужил такое доверие. Периодически тело испытывало побуждение выбросить это драгоценное и хрупкое воспоминание, однако что-то глубоко внутри стремилось припрятать его как можно глубже и хранить до второго пришествия.

Тут на поверхность всплыла другая тема: если Тристан желает оставаться джентльменом, который держит слово, у него проблемы. Потому что теперь Люси, чего доброго, сотворит с периодикой что-нибудь прогрессивное и опрометчивое, а это, как следствие, пойдет во вред «Лондонскому печатному двору» и попутно банковскому счету Тристана.

К тому времени, когда Тристан добрался до парадного входа в свои комнаты на Лоджик-лейн, он несколько успокоился. Само собой, требуется второе свидание, чтобы компенсировать более десяти лет игнорирования и юношеских фантазий. А там он уж как-нибудь найдет способ сохранить и обезопасить источник доходов.

– Доброе утро, Ави.

– Милорд. – Слуга тщетно пытался не замечать, что его господин вернулся домой в той же самой, теперь безнадежно помятой одежде, в которой ушел вчера.

– Мне нужна ванна. И погорячее.

– Слушаюсь, милорд. – Ави направился следом за ним вверх по лестнице. – Билет на поезд и букет для ее светлости на столе, как вы велели.

Тристан не сразу сообразил, о чем говорит слуга, пока не вспомнил, что обещал матери рассказать сплетни с вечеринки. Он едет в Эшдаун. Сегодня. Конечно, истинная причина для визита совсем иная. Надо оценить способность матери перенести морское путешествие и решить, как лучше похитить ее из дома.

– Черт возьми, – буркнул он про себя и добавил: – Ави, прекрати буравить мне спину неодобрительным взглядом. Ты знал, когда соглашался на эту работу, что я собираюсь проводить дни в любовных утехах и разврате.

– Да, милорд.

– И я не изменюсь. Запомни мои слова.

– Конечно, милорд.

На столе рядом с билетом на поезд лежало письмо без обратного адреса. Тристан с одного взгляда узнал ровный старательный почерк Блэкстоуна. Этот человек в состоянии уничтожить любого, однако до сих пор выводит буквы, как ребенок, едва выучивший алфавит… Текст письма тоже вполне в духе Блэкстоуна – тот поздравлял Тристана с погашением первой доли займа, попутно заметив, что издательское дело в наши дни – весьма надежная инвестиция. Вроде бы вполне дружественно, вот только своим посланием Блэкстоун прежде всего намекал, что отслеживает местоположение должника.