Мой любимый негодяй

Он опустился на колени.

Скулящий звук… Неужели она сама так стонет? Теперь и Люси знала, что собирается делать Тристан своим ртом. Он обхватил ее ягодицы, распахнул халат и впился кончиками пальцев в бедра, придвигая ближе к краю стола. Люси снова зажмурилась. Тристан начал тереться лицом о внутреннюю поверхность бедра, то царапая кожу щетиной, то лаская бархатными губами – то вверх, то вниз, то грубо, то нежно, пока Люси не вцепилась ему в волосы дрожащими пальцами и не подтянула к тому месту, где сосредотачивалось ее желание.

Его плечи затряслись от хриплого смеха.

– Признавайся, – он поднял безумные глаза, – насколько сильно ты сейчас меня ненавидишь?

– Это нечестно, – выдохнула Люси.

– Конечно, – кивнул он. – В любви и на войне все средства хороши, помнишь? – Он поцеловал ее в нескольких дюймах от желанного места. Рот был горячим. – Говори!

– Я ненавижу тебя, – прошептала она, – очень сильно.

И тут он закинул ее ногу себе на плечо. Люси показалось, что его язык стал жидким, и ее захлестнул поток… Нет, это далеко не война…

Глава 26

Проснувшись наутро в гостиной, Люси вспомнила о кухонном столе и поняла, что больше никогда не сможет даже смотреть на него, не краснея. Разве удастся завтракать, не возвращаясь мысленно к той ночи? Тристан умудрился растлить совершенно невинный предмет мебели.

Он снова остался на ночь – после того как перенес безвольное тело Люси с кухни в гостиную и устроил на ложе у камина.

Сейчас он проснулся. Лежит, опираясь на локоть, и изучает ее с ленивым удовлетворением. Глаза подозрительно честные.

Люси не могла определиться со своими чувствами. Она просыпается утром с мужчиной! И уже испытывает ностальгию…

Тристан рассеянно играл с ее локонами, свободной рукой наматывая их на пальцы.

– Когда я впервые пришел сюда, ты упомянула, что читала непристойную литературу о том, как заниматься любовью.

Люси медленно кивнула:

– Да.

Тристан потянул за пойманный локон, и от легкого покалывания на коже головы по спине побежали мурашки.

– И что ты там вычитала? – В голосе различались низкие эротические нотки.

Люси повела плечом:

– Самое непристойное, пожалуй, «Жемчужины».

Тристан замер, затем переспросил:

– «Жемчужины»? Издаваемые «Обществом порока»?

– Да.

– Боже праведный! – Он словно разрывался между шоком и восторгом. – Это же самая похабщина. Хуже не могла найти?

– Я тоже сделала такой вывод. К тому же подобные рассказы просто смехотворны.

– Смехотворны?

– Да. Все эти очаровательные горничные и милые непорочные кузины, которые с увлечением совместно используют простодушного мужчину, приехавшего в гости…

Тристан откинулся на подушки и зашелся не то смехом, не то кашлем.

Люси села на постели:

– С тобой все нормально?

Он посмотрел на нее сквозь слезы и покачал головой, что-то подсчитывая в уме.

– Это один из последних выпусков. Или ты занялась своим образованием слишком поздно, или старательно… поддерживаешь уровень.

– И что?

Он коснулся ее щеки:

– Было ли в этих историях то, что тебе понравилось?

Вопрос сулил обещание. Признайся мне в своих желаниях, даже самых потаенных.

А ведь Тристан сделает все, о чем она попросит. Люси бросила взгляд на него, прекрасного в своей наготе, и на миг опьянела от возможностей, которые открывал перед ней столь беспринципный любовник, не отягощенный моральными нормами. Может, это и есть то, что называют свободой?

Однако сегодня их последнее утро. Как договорились.

– Тебе пора.

Тристан медленно перевел взгляд на часы, украшавшие каминную полку:

– Ты совершенно права. – Он отпустил ее волосы. – Как невежливо с моей стороны.

Он наклонился и поцеловал Люси в лоб. Губы были мягкими и дразнящими. Должно быть, у него каменное сердце – утешает таким интимным жестом, а затем уходит, не оглянувшись.

Тристан между тем наклонился за жилеткой, небрежно брошенной на пол рядом с любовным гнездышком.

Солнечные лучи упали прямо ему на спину, обозначив сетку поблекших белых линий, покрывавших торс от плеч до поясницы. Люси коснулась их ладонью и моментально догадалась о происхождении шрамов.

– Я полагала, в армии телесные наказания давно вне закона. Хотя, насколько мне известно, дворян наказаниям вообще не подвергали.

Тристан застыл в оцепенении:

– Армия здесь ни при чем.

Он встал на ноги, и смутивший Люси узор исчез под тонким хлопком. Но она все не могла успокоиться:

– Директор школы?

Уж если ее что-то беспокоит, она должна это расследовать.

Тристан повернулся лицом, застегивая подтяжки:

– Думаю, директор время от времени мечтал это сделать, но тут он не виноват.

Люси похолодела:

– Рочестер.

От Тристана не укрылось выражение ужаса на ее лице. В ответ он лишь пожал плечами:

– Многие отцы наказывают сыновей. Сбережешь розги – испортишь дитя.

– Это не наказание, – хрипло проговорила она. – Это издевательство. Наверное, он велел избивать тебя до полусмерти.

– О, отец делал это собственноручно. Надо отдать ему должное.