Мой любимый негодяй

«Борись за себя!» – хотелось ей крикнуть матери после того рокового утра в библиотеке. Борись за себя, вместо того чтобы снова и снова слушать бестактные и уничижительные замечания Уиклиффа, беспрестанно отравлявшие семейную жизнь. Однако мать не смела бороться. Она лишь поджимала губы, худела, бледнела, становилась все высокомернее, пока не начала походить на заблудившееся в Уиклифф-холле привидение, и чем более измученной и безгласной она выглядела, тем громче Люси хотелось кричать. Много лет спустя, когда Люси добилась успехов в работе на благо Дела, она поняла: направлять свой юношеский гнев надо было против отца. А тогда она еще не вполне понимала: не стоит требовать, чтобы угнетенные изменились сами, прежде чем кто-нибудь потребует изменить тирана.

Аннабель легко улыбнулась ей:

– Вот так и появилась на свет та леди Люсинда Тедбери, которую мы знаем.

Люси кивнула:

– Миссис Батлер в тот же вечер представила меня Лидии Беккер, которая как раз тогда основала первую в Манчестере суфражистскую ячейку. А вскоре я лишилась своей семьи.

Аннабель нахмурилась:

– Насколько мне известно, к движению против Закона об инфекционных заболеваниях присоединилось много дам из высшего общества. Полагаю, не всех их выгнали из дому?

– Не всех, – подтвердила Люси. – Тем не менее я работала с миссис Батлер и миссис Беккер тайно. Отец узнал обо всем два года спустя, да и то вследствие неудачного стечения обстоятельств. Я отправилась к Вестминстерскому дворцу вместе с группой суфражисток, чтобы лицом к лицу встретиться с министром Генри Брюсом; он не выполнил ни одного из своих обещаний – как и Гладстон в наше время, – поэтому необходимо было напомнить о себе. К несчастью, рядом с Брюсом стояли мой отец и еще один пэр. И я предпочла не избегать столкновения.

– О Люси… Наверное, это было ужасно.

Люси пожала плечами:

– Вполне благоразумно было бы сбежать в последний момент, но тогда оказалось бы, что я предаю женщин, с которыми работала два года. Все равно что предать саму себя. И я сделала выбор.

– Ты сделала выбор, – вполголоса повторила Аннабель.

– Отец дождался, пока я вернусь домой, и задал мне взбучку.

А мать так и не вмешалась. Топталась в дальнем углу кабинета, мертвенно-бледная и потрясенная, и даже не сказала «до свидания», когда отец выставил Люси из дома с чемоданчиком в руке. Ее спасла покойная тетя Гонория – мудрая женщина словно предвидела такое развитие событий и открыла для племянницы небольшой трастовый фонд, а Уиклифф не возражал, когда дочь заявила о правах на него до достижения совершеннолетия. Наверняка счел свой поступок великой уступкой. И к счастью, он никогда не клеймил дочь публично – светскому обществу сообщили лишь то, что она перебралась в Оксфорд, поскольку упорно стремилась стать синим чулком. По этой причине Люси не избегали в свете, и она даже находила там союзников для своей работы; несомненно, Уиклифф поступил так лишь ради того, чтобы избежать скандала.

Люси тряхнула головой:

– Сегодня я пришла не для того, чтобы вспоминать былые времена.

– Что-то случилось? Твое послание было… э-э… лаконичным.

– Я хотела бы научиться женским премудростям.

Последовало недоуменное молчание.

– Не вполне понимаю…

Люси вздохнула:

– Для того чтобы разрулить текущую ситуацию с Баллентайном и «Лондонским печатным двором», я должна искать союзников везде, где только можно. А Баллентайн постарается представить меня старой ведьмой, которую лучше проигнорировать…

Аннабель подалась вперед:

– Ты действительно посетила его вчера ночью?

Теперь самое главное – не покраснеть.

– Да, – шепотом ответила Люси.

– Рассказывай!

Он прекрасен, как греческий бог, его голова полна грязных мыслей, и он снился мне всю ночь.

Люси закашлялась.

– Как ты сама догадываешься, ничего путного из этого визита не вышло. Учитывая обстоятельства, мы должны сосредоточиться на том, чтобы привлечь сочувствующих, везде, где можно, – а значит, я должна попытаться завоевать определенные симпатии у мужчин, по крайней мере до сентября, когда парламент соберется на сессию.

– Вполне благоразумно, и я бы с радостью помогла, – хмыкнула Аннабель. – Вот только я сама, если ты не забыла, скандальная герцогиня. А до того была скандальным синим чулком. Едва ли я вправе давать советы.

– А разве не ты отхватила себе самого строптивого в стране герцога? Твоя стратегия работает!

– Хм-м. По правде говоря, не было у меня никакой стратегии. Я не заставляла Монтгомери делать ничего такого, чего он не хотел.

Брови Люси поползли вверх:

– Сомневаюсь, чтобы он жаждал вляпаться в скандал.

Аннабель явно развеселилась.

– Послушай меня: я была самой упрямой и самой скрытной личностью, которую герцог когда-либо встречал. И что бы он ни предлагал, я на все отвечала «нет». – Она виновато пожала плечами: – Думаю, если мужчина действительно чего-то хочет, он сделает то, что от него потребуют. Все достаточно просто.

Может, и просто, вот только удручает, что при этом невозможно контролировать его действия.