Мой любимый негодяй

Люси окинула взглядом стоящие вдоль стен рулоны. Сплошь бледно-розовые, голубые и ярко-желтые оттенки. Группы женщин в этом сезоне походили на корзины с пасхальными яйцами.

– Лимонно-желтая хлопчатобумажная ткань для утреннего платья, тафта на платья для прогулок – светло-голубая, зеленовато-голубая и розовато-лиловая. Светло-вишневый шелк для вечерних платьев. Для дорожного платья – самая лучшая шерсть, синевато-серая.

Вновь придя в воодушевление, миссис Уинстон согласно кивала: выбранные Хэтти цвета удовлетворяли даже привередливому вкусу опытных специалистов.

– И никаких шлейфов. Ни на дорожном платье, ни на платьях для прогулок.

Миссис Уинстон едва не проглотила язык:

– Никаких шлейфов?

– Ни на дюйм.

– Хорошо, – произнесла портниха после душераздирающей паузы. – Я бы порекомендовала добавить несколько декоративных элементов, чтобы создать иллюзию полной груди.

– Вы имеете в виду оборки? Обойдемся без них.

– Хорошо. Могу я предложить вам бархатную отделку на платья для прогулок? Мне как раз вчера доставили изысканный темно-синий бархат; он будет превосходно контрастировать как со светло-голубым, так и с зеленовато-голубым.

– Не возражаю. Мне также понадобятся по три кармана в каждой юбке.

Миссис Уинстон чуть не выронила карандаш:

– Три кармана?

– Да.

– В большинстве юбок, которые мы заказываем или шьем сами, предусмотрен один карман, причем это относится только к платьям для прогулок.

– Понимаю. Однако мне нужны по три кармана в каждой юбке, в удобном месте и достаточно большие.

Миссис Уинстон перешла в наступление:

– Принято иметь один карман, причем неприметный, в платье для прогулок. Однако три… это неслыханно!

– Я ношу с собой много разных вещей, – объяснила Люси. – Видите ли, я очень предусмотрительна.

– При всем уважении… Однако вам требуются платья по последней моде. А последняя мода может быть описана одним словом – «облегающая». Отвисшие карманы так или иначе искажают силуэт юбки, независимо от покроя. И соответственно, искажают облик леди! – На последнем слове миссис Уинстон повысила голос и едва не перешла на крик.

Люси порылась в сумочке и выложила на прилавок несколько монет:

– Леди внесет за это отдельную плату.

Миссис Уинстон снова вцепилась в карандаш.

– Заплатить можно вперед, конечно, – пробормотала она. – Вообще-то карманы для идеально скроенной юбки не являются особым криминалом. Вы, наверное, принадлежите к новоиспеченному Обществу рациональной моды?

– Нет, – ответила Люси. Вот черт! Она вспомнила о скопившихся дома горах корреспонденции. Где-то в их недрах скрывался неоконченный ответ на письмо виконтессы Харбертон, основательницы новоиспеченного Общества рациональной моды. Леди Харбертон спрашивала – может ли общество взять на себя смелость давать рекомендации по ношению женских вещей, которые нельзя было даже называть: «ни одной женщине не следует носить нижнее белье общим весом более семи фунтов». И еще: хотела бы Люси поддержать кампанию в пользу женщин-велосипедисток? На оба вопроса она ответила «да» и готова была запустить петицию в поддержку велосипедисток, однако так и не смогла найти времени. А все проклятый Тристан Баллентайн, который чинит помехи делу феминизма на всех фронтах!

За спиной Люси взорвался колокольчик, и дверь в магазин снова открылась.

– Боже праведный, – послышался женский голос, безоговорочно выдававший аристократку, – неужели мы попали в Швейцарию?

Люси застыла на месте.

Нет.

Не может быть.

Миссис Уинстон поверх нее взглянула на новую посетительницу. Ее губы раздвинулись в приветствии.

Люси ничего не слышала – голову наполнило тяжелое молчание. В последний раз она слышала этот голос десять лет назад.

На пороге стоял ангел. Блестящие светло-каштановые локоны, большие голубые глаза, губы, которые поэты сравнили бы с бутоном розы. Люси еще никогда не встречалась с таким совершенным образцом женственности. А рядом с юной леди, подняв в испуге тонкие брови, стояла… мать Люси.

Значит, это не игра воображения. Перед Люси – леди Уиклифф в шелковом платье с воротником-стойкой, отделанным кружевами.

Раньше Люси пыталась представить, что будет, если она снова ее увидит. И внутри все опускалось от одной только этой мысли. А теперь она ничего не почувствовала. Лишь сердце с ледяным спокойствием отсчитывало удары.

Графиня сильно похудела и выглядела растерянной. Возможно, не сразу пришла в себя – сначала колокольчик, потом дочь…

Женщин сопровождал лакей; он стоял, прислонившись к стене, нагруженный пакетами всевозможных размеров.

– Люсинда. – Мать по-прежнему смотрела на нее в упор. Настоящая леди не таращит глаза.

– Мама.

Не отводя взгляда от Люси, графиня взяла ангела за плечо:

– Ты помнишь свою кузину Сесиль?

Нет. В этот момент Люси ничего не помнила.

Леди Сесиль наклонила голову:

– Кузина Люси.