Мой любимый негодяй

И Тристан ей потакал – делал комплименты куклам, нахваливал ленточки. Иногда демонстрировал фокусы: то зажатая в руке монетка вдруг исчезает между пальцами, то леденцы появляются из воздуха. Подобные трюки даже Люси впечатляли.

– Ты заказала бальные платья. Следовательно, мы можем предположить, что ты посетишь нашу домашнюю вечеринку? – с улыбкой спросила Аннабель.

– Да, – с некоторым усилием улыбнулась в ответ Люси. – Соберемся вчетвером. Ура!

Мы можем предположить… нашу домашнюю вечеринку… Люси несколько задевало, что муж и жена перестают существовать по отдельности, и «я» уступает место «мы». Вот и Аннабель после замужества изменилась; деревенский говор уступил место четким гласным, как принято в высшем обществе, а на смену собственноручно перешитым платьям пришли наряды, приличествующие герцогине. Обнадеживали разве что чернильные пятна, по-прежнему украшавшие ее пальцы, хотя теперь занятия проходили в роскошном отеле. И все же, пока Люси сидела в комнатах Аннабель и пользовалась преимуществами дружбы, ее не покидала горькая мысль: однажды та покинет их круг и будет потеряна для Дела, потому что, в конце концов, она замужняя женщина. И хотя Монтгомери позволяет жене проводить время вдали от Клермонта, все же он человек долга и скоро категорично потребует, чтобы герцогиня подарила ему наследника…

– О-о… – Аннабель состроила гримасу. – Я стала такой рассеянной. Мотаюсь туда-сюда между Клермонтом и Оксфордом, изучаю обязанности герцогини… Люси, я уверена, что твои мать и брат присутствуют в списке гостей. И еще, я полагаю, кузен твоего отца, маркиз Донкастер.

У Люси неприятно свело желудок.

– Не волнуйся, – поспешно заверила она подругу. – Я вспомню свои самые хорошие манеры, а избежать нежелательных встреч с родственниками на подобных мероприятиях невозможно; мы все в какой-то степени родственники.

– Семейные отношения – сложная вещь, – вздохнула Аннабель. Уж это она знала по собственному опыту, насколько могла судить Люси, до которой дошли обрывочные сведения о прошлом подруги.

Она снова откинулась на мягкую спинку дивана. Напряжение постепенно схлынуло.

– А я ведь никогда не рассказывала тебе, почему отец выгнал меня из дома?

– Нет, – тактично ответила Аннабель. – Я подозревала, что из-за инцидента с вилкой и испанским послом.

– А, это… Нет, дело в другом. В Законе об инфекционных заболеваниях.

Зеленые глаза подруги расширились:

– Тот самый закон, который мы до сих пор стараемся отменить?

Люси кивнула.

– Мне было семнадцать, я металась и не знала, к чему приложить руки, – нельзя же просто сидеть и читать о приключениях Флоренс Найтингейл или конспектировать эссе Мэри Уолстонкрафт! Когда моя семья на сезон перебиралась в Лондон, у меня появлялся доступ ко многим газетам, помимо «Таймс». В «Манчестер гардиан» я случайно наткнулась на манифест Жозефин Батлер.

Аннабель прикусила губу:

– И манифест открыл тебе глаза?

– Он вызвал эффект разорвавшейся бомбы. Миссис Батлер организовала Женскую национальную ассоциацию за отмену этого закона и ездила по стране, чтобы привлечь сторонников. Как раз тогда одна девушка, работница фабрики, чуть не утонула в лондонском порту – она бросилась в Темзу, убегая от полиции. Инцидент попал на первые полосы газет; как выяснилось, патруль принял ее за проститутку и хотел задержать. В то время среди работающих женщин распространились слухи, что если их арестуют, то могут подвергнуть принудительному освидетельствованию, иногда в присутствии мужчин-работников. О, даже подумать об этом страшно! Так вот, девушка в панике прыгнула в реку, чтобы избежать унижения. Аннабель, я пришла в бешенство. Принуждать любую женщину к осмотру на предмет венерических болезней – как же это омерзительно!

Аннабель содрогнулась:

– И все ради того, чтобы защитить от сифилиса мужчин, которые пользуются проститутками.

– Именно. Я тайком ускользнула из дому, чтобы участвовать в одном из митингов в Ислингтоне, организованных миссис Батлер.

На митинге Люси увидела нечто поразительное: женщину, которая громко и понятно рассказывала об ужасных вещах. Женщину, которая использовала слова в качестве оружия, говоря от имени девушек, не видевших иной возможности, кроме как утопиться. В то время как дамы в салоне матери Люси мучились выбором подходящих обоев, миссис Батлер говорила о принудительном освидетельствовании женщин, о несправедливости, о двойных стандартах… и отвечала за каждое свое слово! Слепая ярость, которая годами циркулировала в крови Люси, наконец обрела цель.

– Я почувствовала огромное облегчение. До того я полжизни буквально задыхалась в присутствии матери и ее подруг. И наконец освободилась – будто сбросила тесную одежду и сменила ее на одежду своего размера.