Мой любимый герцог

Себастьян подошел к двери музыкального салона и методично оглядел ряды плюшевых кресел. Наконец заметил знакомые блестящие волосы цвета красного дерева. Его ладони сразу стали горячими и влажными. Сердце выскакивало из груди, будто он пробежал несколько лестничных пролетов. Себастьян застыл, растерянный, ошеломленный. Как могло такое случиться с ним, зрелым мужчиной почти тридцати шести лет?

Аннабель оторвала глаза от своих коленей, и от ясного взгляда зеленых глаз Себастьян почувствовал, словно его ударили в грудь, бросив с силой тяжелый камень. У него перехватило дыхание. Он не узнавал сам себя.

Почувствовав на себе недоумевающий взгляд Кэролайн, в котором сквозило ожидание, Себастьян обнаружил, что, застыв в дверях, вызвал столпотворение позади. Герцог наконец прошел в зал и неторопливо направился к своему креслу в первом ряду возле рояля.

Аннабель сидела в самом конце зала, рядом с какой-то баронессой, которую Монтгомери едва знал. Ему пришло на ум, что девушка может и не знать немецкого. А он не догадался сделать для гостей перевод текстов. Для него вдруг стало очень важным, чтобы ей понравились романсы.

Кэролайн заняла место рядом с ним, окутав его ароматом пудры. Себастьян с трудом сдерживал желание оглянуться.

Внезапная вспышка ярости пронзила его. С тех пор, как он повзрослел и научился мыслить самостоятельно, едва ли не половина общественных устоев и норм приличия казались ему лишенными всяческого смысла. Себастьян, конечно, следовал им, но никогда тяжкое бремя этих пустых условностей не ощущалось так остро, как сейчас, когда из-за них он не мог сесть рядом с желанной женщиной в собственном музыкальном салоне. А вокруг гости скрипели креслами, шаркали подошвами по полированному деревянному полу, кашляли, хрипели, ерзали, устраиваясь поудобнее.

Наконец появились пианист и певицы – сопрано и меццо-сопрано, которых называли божественным дуэтом.

Шум стих. Однако раздражение герцога так и не улеглось. Дуэт, несмотря на нелепое название, был превосходен. Женские голоса взмывали вверх и уносились вниз, казалось, без всяких усилий, передавая всю гамму человеческих чувств, от меланхолии до радости. И все же дивные мелодии не смогли завладеть полностью его разумом. Все мысли Себастьяна сосредоточились на часах над камином за спиной пианиста и на Аннабель, которая сидела в пятнадцати рядах от него.

Он то и дело бросал взгляды на часы, в общей сложности четыре раза. Без четверти два закончилась последняя песня. Без тринадцати минут аплодисменты стихли и зрители направились к выходу. Себастьяну не удалось исчезнуть незаметно и быстро, гости желали перекинуться с хозяином парой слов, на это требовалось время. Затем ему грудью преградила путь маркиза Хэмпшир. Пока герцог, соблюдая приличия, обменивался любезностями с гостями, толпа уносила Аннабель все дальше от него. Она даже не взглянула на него.

– Вам понравился концерт, дорогая? – громко спросила маркиза у Кэролайн, которая все еще стояла рядом с герцогом.

– Весьма недурно, – ответила графиня. – Кто бы мог подумать, что такие милые песенки вышли из-под пера какого-то немца. Ведь все немцы такие сдержанные и суровые.

Милые песенки?

Себастьян хмуро смотрел на нее сверху вниз. Она вопросительно приподняла тонкие брови.

– Полагаю, – медленно произнес он, – что у них тоже есть чувства. У немцев.

В глазах Кэролайн появилось слегка озадаченное выражение. Затем она виновато пожала плечами.

Когда он снова поднял глаза, Аннабель уже исчезла из виду.

Герцог опаздывал. Он не привык опаздывать и прибавил шагу, стараясь успеть к лабиринту вовремя. Увидев вход, он испытал облегчение. Аннабель уже ждала его, стоя возле белого каменного льва. В своем новом пальто и старой шляпе, коричневой, бесформенной, которую носила всегда. Как бы ему хотелось одарить ее дюжиной новых!

– Мисс Арчер. – Монтгомери приподнял цилиндр.

Девушка присела в реверансе. Ее щеки раскраснелись, но это вполне могло быть и от холода.

Монтгомери предложил ей руку.

– Не хотите ли прогуляться вместе со мной?

– Ваша светлость.

– Монтгомери, – сказал он.

Она удивленно взглянула на него.

– Ваша светлость?

Он посмотрел ей прямо в глаза, выгнул бровь.

– Полагаю, в свете произошедшего мы можем обойтись без излишних формальностей.

У нее перехватило дыхание.

Уж не собирается ли она уклониться от ответа и сделать вид, что ничего не произошло, думал Себастьян. Ну нет! Руки еще помнили мягкие, округлые контуры ее тела и стремились вновь ощутить Аннабель в объятиях. И совсем скоро так и произойдет.

Наконец она взяла его под руку.

До лабиринта они шли молча, только обледеневший гравий хрустел под ногами.

Какая нелепость! Он сумел предотвратить торговую войну Британии с Османской империей. А теперь не знал, с чего начать.

– Вы, наверное, играли здесь в детстве?

Аннабель смотрела на него снизу вверх, в ее голосе появились какие-то новые, шаловливые, нотки. Герцог ответил не сразу.

– Нет. Я здесь никогда не играл.

Ответ, казалось, озадачил девушку.

– Разве можно удержать мальчишку от лабиринта хоть на день?