Мои Белые Боги

– Бурый! Бурый! – крикнула Саша. Встревоженные криком смолкли лесные шорохи. В следующее мгновение нога запнулась за корягу, и девушка снова упала на мягкий мох. Коряга хоть и послужила причиной падения, оказалась очень кстати. Прежде чем сделать шаг, теперь почва проверялась корягой. Там, где мох стоял в воде, от шлепающих шагов затихали невидимые глазам обитатели леса. Если же попадались сухие участки, можно было расслышать шорохи, шуршание, карабканье, поскребывание, хлюпанье …от которых Саша теряла самообладание. Был бы это знакомый лес с ёжиками и березками, было бы, конечно, легче: понятно чего ждать и чего опасаться. Паника в ее случае вылилась в растерянность и решимость идти не останавливаясь, до конца, пока не упадет. Но до этого не дошло. Очередное раскидистое дерево привело к лабиринту из кустарников, через небольшое расчищенное пространство, упирающееся в белоснежную, каменную дорогу, светящуюся в сумерках неземной белизной. Кустарник, зрительно напоминавший помесь мха и папоротника мягкий, идти через него легко и чтоб не тащить корягу, Саша перебросила ее через «лабиринт» ближе к дороге, проверила почву на надежность, поставив ногу вперед и так сделала шаг, второй, третий…дорога совсем близко, в небе заблестели огоньки вестнических досок и послышался голос Отики, выкрикнувший: – Саша! Саша! – и доски стали спускаться к дороге. Радостное предчувствие скорой встречи звало прибавить шагу. Люди – это не мориспен и, увы, легко забывают об осторожности. Сделав очередной шаг, не сводя глаз с неба, Саша с головой провалилась в глубокую яму.

– Ловушка мориспен, – судорожно подумала она, пытаясь вынырнуть и хоть разочек вдохнуть. В яме не вода, что-то липкое, затягивающее ко дну, заполняло узкую яму и, несмотря на прогретый лес, ледяное до судорог. Рывок, второй. Еле вынырнув для вдоха, Саша вцепилась было в край ямы, но руки скользили, рыхлая почва крошилась и осыпалась, а вязкая жидкость безвозвратно затягивала вниз. Больше ей не вынырнуть, не хватит сил. Из потока сумбурных, судорожных мыслей блеснула одна действительно ценная. Браслет! Нужно разбить браслет на руке. Драгэти Аорон Уэарз обещал, когда звенья браслета разорвутся, он услышит что-то там и поможет. Сейчас пытаться снять браслет бесполезно, соскользнет. Вязкая жидкость забилась в уши, нос, глаза, склеила волосы, забила каждую клеточку тела. Ледяное, засасывающее болото. Саша ударила браслетом по краю ямы и тут же ушла вниз. Внутренняя воронка неотвратимо затягивала ее на дно, а она долбила и долбила по стене уже не чувствуя руки и не видя ничего сквозь матово-молочную жижу. Слабый свет остался там, наверху, где летали драконы и остались вестники и жизнь.

…

Словно новорожденный ребенок холодная, мокрая Сашка очнулась и хрипло вдохнула, чувствуя боль в груди и забитыми слизью глазами едва различала фигуры вестников.

– Дыши! – сказал теплый, знакомый голос Аорона.

Глава 12

Тоска – время отдышаться, когда жизнь стала слишком тяжела и надавила всем весом на хребет. И хребет начал трещать. Не хочу больше бороться за жизнь, почему собственно нужно бороться за то, что принадлежит мне по праву рождения. Сколько дней прошло за умиротворяющим разглядыванием стены вперемежку со сном, в котором она снова тонула в яме, смотрела, как дожевывают ее пальчик, ее милый мизинчик и убивала мориспен направо и налево, чтобы проснуться и уткнуться в стену, чувствуя образовавшуюся внутри пустоту и бездну безразличия. Гелла поправила чистое, свежее одеяло и вышла из спальни.