Могикане Парижа

– Но объясните мне, почему на эту столь важную должность выбирают обыкновенно самых дурных, чуть не идиотов? Почему это? Я вам это тотчас же объясню: это происходит оттого, что полиция вместо того, чтобы заниматься важными правительственными делами, увлекается недостойными занятиями.

– Продолжайте, Жибасье.

– Разве вам нужны эти несчастные воры? Вы могли бы оставить их в покое? Неужели они вас смущают? Разве они жалуются на законы, правительство? Разве они зло смеются над вами или выступают против иезуитов? Нет, они вас не затрагивают. Попадался ли вам хоть один вор при раскрытии какого-либо заговора? Вместо того, чтобы оказывать им помощь и протекцию, как людям вполне мирным и безвредным, вместо того, чтобы пропускать мимо ушей их маленькие шалости, вы ловите их и опутываете сетями. Фи, г-н Жакаль, вы находитесь в том блаженном состоянии, когда Адам и Ева вкусили запретного плода по совету дьявола в образе змея. Слушайте, г-н Жакаль, не позже, как вчера, арестовали… и кого же? – этого кроткого ангела, Габриеля!

– Вашего друга, вероятно… Вас это возмущает?

– Он был голоден, этот честный малый, он пришел в булочную, бедняжка, чтобы купить хлеба. Булочник был зол, так как его поймали на месте преступления: вес его булок был неверен, и на него наложили штраф. Грубым голосом закричал он на бедняка, который, не долго думая, схватил хлеб и, несмотря на отчаянные крики булочника, разом проглотил его. Агенты, вместо того, чтобы арестовать булочника, арестовали Габриеля.

– Ну, об этом мы потолкуем после. Перейдем лучше к заговору. Вам известен лозунг?

– «Да здравствует император!»

– Я вижу, что вы знаете все, что мне известно, Жибасье… Какое же вы вывели заключение из этого лозунга?

– Что спустя месяц, три недели, а может быть, и две, мы можем оказаться под другим правлением.

– Гм! А когда вы будете в состоянии выходить?

– Когда это будет нужно, – отвечал Жибасье.

– Через сутки?

– Я могу выйти гораздо раньше.

– Завтра утром вы отправитесь в Кель. От Лонг-Авуана вы получите паспорт. В Келе вы остановитесь в почтовой гостинице. Вы встретите одного человека, возвращающегося из Вены в почтовой карете. Путешественник этот едет под чужим именем, его настоящее имя Сарранти. Наружность его такова: черные глаза, седоватые усы, остриженные коротко волосы; ему 48 лет. Старайтесь не потерять его из виду. Все средства в вашем распоряжении. Когда я возвращусь сюда, то желал бы знать о месте его жительства и о том, что он предпринимает. Вы получите за это двенадцать тысяч франков, если пунктуально будете следовать моим инструкциям.

– А! Я так и знал, что моя добродетель когда-нибудь вознаградится.

– Все, что вы сказали, совершенно справедливо и даже более: я знаю, что вы вполне оправдаете мое доверие, иначе я не доверил бы вам этого дела. А теперь, любезнейший Жибасье, позвольте пожелать вам доброго здоровья и всякого благополучия.

– О! Теперь я уже совершенно здоров. Желание быть полезным Его Величеству произвело во мне эту чудесную перемену.

Что же касается успеха, то рассчитывайте на меня вполне.

В эту минуту в комнату вошел Лонг-Авуан и что-то тихо прошептал Жакалю.

– Вы знаете пословицу: «Нет той компании, которая бы не расходилась». Дело прежде всего, – сказал Жакаль. – Прощайте. Успехов вам!

И Жакаль быстро простился с Жибасье.

Достигнув паперти Нотр-Дам, он встретил там дорожную карету, запряженную четырьмя лошадьми.

– Ты здесь, Карманьоль? – спросил Жакаль, приотворяя дверцу кареты.

– Да, г-н Жакаль.

– В таком случае оставайся тут.

– Вы хотели отправить меня в Вену?

– Нет! Я переменил намерение.

И обращаясь к Лонг-Авуану, он сказал:

– Третьего дня арестовали одного несчастного, который украл хлеб. Пускай мне о нем сообщат, так как мне нужно с ним переговорить, его зовут Габриелем.

Проговорив это, он бросился в карету и закричал кучеру:

– На Бельгийскую дорогу! Шесть франков на водку!

– Ты слышишь, Жолибуа? – заметил кучер своему товарищу. – Шесть франков!

– Но чтобы ехать как можно скорее, – продолжал Жакаль, выглядывая из кареты.

– Только искры посыпятся! Ур а!

И карета исчезла в ту минуту, когда начинало светать.

V. Миньона

Оставим Жакаля и Карманьоля ехать по почтовой германской дороге, установим между ними и нами границу Франции, а сами вернемся на улицу Уэст.

Войдем под ворота, поднимемся на третий этаж только что отстроенного дома и остановимся перед резной дверью.

Теперь как друзья, не стуча, нажмем на ручку двери, и мы очутимся на пороге мастерской нашего старого знакомого, Петрюса Гербеля.

Что это была за прелестная мастерская! Это была мастерская живописца, музыканта, поэта и принца в одно и то же время. Каждый, войдя в это время к Петрюсу, был бы изумлен, удивлен и очарован. Обстановка воздействовала на все чувства сразу, слух услаждался звуками органа, обоняние – запахом алоэ и бенжуана, горевших в турецких курильницах, зрение – тысячей разных художественных и редких предметов, при виде которых разбегались глаза.