Моё пост-имаго

Доктор Доу прошел мимо, не сдержав отвращения на лице. На месте этого человека он бы не разбрасывался подобными признаниями: Враний полк делал во время Старой войны ужасные, отвратительные вещи, и оставшиеся в живых солдаты, которые в нем когда-то служили, влачили свое ничтожное существование вполне заслуженно.

Вороны закаркали доктору вслед, но он даже не обернулся: пусть только тип в двууголке попробует натравить на него своих питомцев – пожалеет, что его не прикончили на войне. Впрочем, тот, видимо, предпочел не связываться и подыскать себе другую жертву. Жертву короткой памяти…

Доктор Доу свернул на Фили. Обычно шумная улица сейчас пустовала: на дверях лавчонок и мастерских висели замки, окна домов не светились – с сообщением о приближающемся шквале местные будто залегли в спячку.

Чем дальше доктор отходил от дома, тем сильнее портилось его настроение. И дело было не только в погоде. Натаниэль Доу относился к различного рода предчувствиям весьма скептически, но сейчас в его душе поселилась твердая убежденность, что грядет нечто крайне неприятное.

В Габене была примета: мол, встретить солдата из Враньего полка – не к добру.

Доктор Доу не верил ни в какие приметы, но мрачные мысли набросились на него всем скопом, словно стая бродячих собак, и он начал гадать, что сегодня может пойти не так. Все его предположения так или иначе сводились к туманному шквалу…

Из размышлений доктора вывел резкий, пронзительный звонок, и из мглы выполз дряхлый, как само время, трамвай.

Натаниэль Доу остановился. Подумать только: он и не заметил, как вышел на Бремроук!

Ну а улица Бремроук не заметила его появления. Мимо шли прохожие, гудели экипажи и лязгали велоциклы, грохот, стук и скрежет заполонили собой все. Туман тут и там смешивался с разноцветными облачками дыма от папиреток, трубок и сигар.

«А это еще что за новости?» – подумал доктор.

У афишной тумбы на углу толпились люди, во все глаза рассматривая то, что на ней висело.

Доктор пригляделся. Афиши сообщали, что сегодня, ровно в полночь, состоится премьера радиоспектакля «Таинственное убийство», великолепной в своей жути аудиодрамы, которую, если верить заявлениям с плакатов, «вы так ждали».

Натаниэль Доу удивился, ведь он ничего не ждал. Да и в принципе он считал себя человеком, которого невозможно завлечь на что бы то ни было громкими призывами с афиш, поскольку рассчитаны такие призывы сугубо на простаков. Но с другой стороны, что ему мешало обличить авторов афиш во вранье, ведь шансы того, что эта аудиодрама настолько великолепна, как о ней пишут, исчезающе малы.

Доктор Доу задумался: «В эту полночь у меня вроде бы нет никаких важных дел». И записал в свой мысленный блокнот: «Полночь. Кофе. “Таинственное убийство”».

После чего, начисто позабыв о любых аудиодрамах, с головой погрузился в уличную сутолоку.

На Бремроук было не протолкнуться. Дамы и господа спешили по своим делам, сжимая ручки антитуманных зонтиков и поводки с собачонками. На всех без исключения лицах (как и на мордах собачонок) читалась нервозность: туманный шквал все ближе и ближе – скоро мгла станет непроглядной, плотной, удушающей.

Доктор Доу разделял тревогу людей. Вспомнить только то, что творилось в городе во время прошлого туманного шквала. Хотя нет, лучше не вспоминать…

Преодолев два квартала и оставив за спиной меблированные комнаты Жубера, а с ними и «Пуговичный пассаж», он наконец оказался на Чемоданной площади.

Здесь было еще многолюднее, чем на Бремроук: громыхали бредущие по тротуару механоиды; экипажи, стоя в заторе, лихорадочно клаксонировали.

В тумане виднелись очертания причаленного дирижабля, но «Фоннир» там стоит или же «Бреннелинг», никак не удавалось разглядеть. Впрочем, для довольно внушительной толпы у трапа, какой именно дирижабль не отправится сегодня в Старый центр, значения не имело. Официальные представители причальной службы сообщали возмущенным людям с чемоданами, что все полеты над Габеном отменены из-за непогоды, и советовали воспользоваться кебом, паротрамваем или омнибусом. За что в ответ получали совет провалиться пропадом.

«Хорошо, что мне сегодня не нужно никуда лететь», – подумал доктор Доу.

Подойдя ко входу в здание вокзала, он достал жилетные часы. Без пяти восемь. Идеально!

Скрипучий во всех суставах, как старая пружинная кровать, латунный автоматон в темно-зеленой форме Паровозного ведомства открыл перед доктором двери и с почтением отошел в сторону.

Стоило Натаниэлю Доу сделать шаг в зал ожидания, как его тут же окружили чистильщики башмаков («Бриллиантовый блеск ваших туфель!»), продавцы газет («Свежая “Сплетня”!») и прочие раздражающие личности, которых, как он считал, стоило бы рассадить по спичечным коробкам и выпускать наружу лишь в случае крайней необходимости.

Отмахнувшись от приставал, доктор выключил зонтик и, дождавшись, когда лопасти остановятся, быстро сложил его. А затем погрузился в мышиный цирк Габенского вокзала.