Моё пост-имаго

И пассажиры, и служащие вокзала стояли по пояс в клубах пара и заглядывали в занавешенные иллюминаторы. Люди в толпе шумели и толкались, топтались друг у друга по обуви и тянули шеи.

Доктор Доу ненавидел зевак. И тех, кто просто зевает, и тех, кто праздно толпится, – для него они все были недоумками и бездельниками. Сам он никогда не зевал и не бездельничал. К тому же, по его мнению, чаще всего вместе людей собирало то, что явно не стоило того, чтобы глазеть на это даже поодиночке.

Где-то в глубине людского сборища раздался громкий пронзительный звук – как будто заплакал младенец. Очень назойливый младенец. Доктор Доу придерживался мнения, что если ты несмышленый ребенок, это не является оправданием, чтобы нарушать общественный покой.

Из толпы, волоча здоровенный кофр, выбрался какой-то джентльмен в котелке, обмотавшийся шарфом по самые глаза, чтобы защититься от пара и станционной вони. Пассажир не заметил подошедшего доктора и наступил тому на ногу.

– Про-простите, – глухо проговорил человек с кофром, – я не хотел.

Доктор Доу уже собирался посоветовать этому неуклюжему господину хорошие глазные капли, как тут в толпе кто-то спросил:

– Что там стряслось? Вам видно?

На что ему ответили:

– Говорят, кого-то укачало.

– Да. До смерти, – добавил еще один зевака.

Кто-то умер…

Натаниэль Доу сжал зубы и принялся протискиваться через толпу.

– Пропустите! Пропустите меня! Я доктор!

Изрядно помятый и истыканный локтями, он все же попал в вагон.

Любопытствующие стояли и здесь, заполняя собой все узкое пространство обитого темным деревом прохода. Тускло горели газовые рожки, висевшие в простенках между дверями купе, в вагоне было неимоверно душно и жарко, ко всему прочему в толпе курили, а кто-то надрывно чахоточно кашлял.

– Да пр-р-ропустите вы! – прорычал доктор, пробираясь все глубже в вагон.

Кто-то ткнул его в бок, кто-то потянул за лацкан пальто, еще кто-то выдохнул ему прямо в лицо облако зловонного дыма от папиретки. Доктора посетило острое желание достать из саквояжа ланцет и проложить себе путь с его помощью, как вдруг он увидел впереди знакомый каштановый затылок.

– Джаспер! – позвал доктор Доу.

Мальчик в узеньком черном костюмчике, стоявший у двери в купе, обернулся. Он был настолько лохмат, что казалось, будто у него нет ни бровей, ни ушей. Густые волосы закрывали половину его лица, оставляя на виду лишь один большой карий глаз, тонкие губы и нос торчком.

Было видно, что Джаспер пытался причесаться, он даже галстук повязал – мальчик явно расстарался, чтобы привести себя в приличный вид перед прибытием в Габен. Что ж, вышло у него не очень: по мнению доктора, выглядел он как бродяга, которому сообщили, что через полчаса ему предстоит встреча с судьей. Но чего еще ждать от мальчишки…

Доктор нисколько не удивился тому, что Джаспер оказался в самом сердце этой толчеи: его двенадцатилетний племянник был существом раздражающе любопытным и утомительно прытким – отучить его совать всюду свой нос не смог даже Натаниэль Френсис Доу.

– О, дядюшка! – воскликнул Джаспер. – Пропустите! Мой дядюшка доктор! Пропустите его!

Служащие Паровозного ведомства дали доктору Доу дорогу, и стоило ему протиснуться к племяннику, как он тут же увидел, что стало причиной столпотворения.

В обшитом вишневой кожей купе на одном из сидений лежал человек. На пол капала кровь, рука, откинутая в сторону, застыла в судороге. Лицо человека пересекала длинная багровеющая рана, вид которой тут же вызвал у доктора легкое покалывание профессионального интереса.

Большой иллюминатор был задернут тяжелой бордовой шторой, обе газовые лампы светились едва ли не на пределе. В купе находились господин начальник перрона, старший проводник поезда «Дурбурд» и проводник вагона № 9, что явствовало из их медных жетонов. Начальник перрона, коренастый усатый мужчина с пышными бакенбардами, отодвинул проводников в сторону:

– Доктор, прошу вас.

Натаниэль Доу поглядел на племянника.

– Джаспер, с тобой все в порядке?

– Конечно, дядюшка! Тут такое происходит…

Доктор прищурился, изучая живое взбудораженное лицо мальчика. Так и не обнаружив на нем каких-либо признаков недомогания или хотя бы испуга перед увиденным, он повернулся к начальнику перрона и сказал:

– Боюсь, мои услуги здесь не пригодятся. Этому джентльмену нужен патологоанатом и…

– Господин доктор! – взволнованно перебил усач. – Мы сообщили в городскую лечебницу, но близится туманный шквал, и еще неизвестно, как скоро кто-то сюда доберется. Вы, в свою очередь, уже здесь, а я как официальный представитель Паровозного ведомства прошу вас помочь мне разобраться в этой… ситуации.

– Конечно, мой дядюшка вам поможет, сэр! – радостно сообщил Джаспер. – Ведь так, дядюшка?

Доктор Доу нахмурился. Он отчаянно не хотел во все это впутываться, но Джаспер с его длинным языком, кажется, не оставил ему выбора. А ведь он уверил миссис Трикк в том, что скоро вернется. Она очень огорчится, если они не успеют к чаю.

– Я могу рассчитывать на полную свободу действий? – спросил доктор Доу.

– Разумеется!