Мне больно, Олег!

Сегодня я счищаю кончиком лезвия застывший воск с ее промежности. Под ее постанывания и страх, под дрожь ее тела. И самое кайфовое случается, когда Ксюша сама, без приказов, раздвигает ноги шире, почувствовав край клинка у входа в свое влагалище. Словно приглашает проникнуть в нее.

Морозное электричество шарашит по моим нервам сухими разрядами. Как оргазм без спермы. Яркий, крышесносный, до дрожи рук.

Эта девчонка сводит меня с ума!

Но сегодня ночью у меня противоположная задача. Свести с ума ее.

И я отхожу. На рукавах рубашки красные полосы от ее крови, размазанной по груди. Но мой друг пока отправляется обратно в шкатулку, а я заменяю кожаные перчатки на латексные.

– Сядь, – говорю я. И помогаю Ксюше, тело которой затекло, выпрямиться и спустить ноги со стола. Теперь мы смотримся как доктор с пациенткой. Она смотрит на меня с недоумением, а я достаю из коробки ленту с одноразовыми иглами.

– Тебя ждет новая боль, – говорю я и медленно улыбаюсь.

– Олег… – ее голос хриплый, а взгляд не отрывается от моих рук, открывающих бутылочку со спиртом, смачивающих тампон, протирающих ее грудь. Сначала от крови, а потом ради стерильности. Резкий медицинский запах сразу настраивает на нужный лад. – Может, не надо…

– Ты обещала вытерпеть все, – говорю я и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в лоб. Ксюша хватается за мое плечо. – Иглы одна из распространенных практик. Хочешь быть девушкой садиста, придется привыкнуть.

Я знаю, что она не привыкнет. В этом и соль игры. Распаковываю иглу. Она очень тонкая. Боли почти не будет. Крови будет крошечная капля. Но я хочу увидеть, как она реагирует.

– Пожалуйста, давай отложим? – В ее голосе страх. – В другой раз.

– Другого раза не будет, милая… – улыбаюсь я, одной рукой поглаживая ее по щеке, а в другой держа иглу. Закрой рот и терпи.

Ксюша начинает плакать. Она смотрит на то, как я глажу пальцами кожу возле ее соска, собираю ее в складку и примериваюсь иглой, и натурально рыдает.

– Прошу тебя… Олег, прошу тебя. Выпори меня! Лучше выпори! Или нож! Не надо…

Игла в сантиметре от ее груди, и мне нравится видеть панику на ее лице.

– Одну, Ксюш, – уговариваю я ее, видя, как она покрывается холодным потом. – Ты была хорошей девочкой, поэтому одну и свободна.

– Нет! – Она вскрикивает в момент касания. – Нет! Не могу! Нет! Хватит! Прекрати! Что угодно взамен! Что угодно!

Она отшатывается, пытается сбежать, но я удерживаю ее за плечо.

Дожидаюсь, пока она поймает мой взгляд. Откладываю иглу и медленно снимаю перчатки.

– Тогда порка. Настоящая. Без скидок. Ты согласна?

Она часто-часто кивает с таким облегчением, что я чувствую себя хулиганом, отобравшим игрушку у малыша в песочнице.

Так просто. Так наивно. Вот теперь я получу то, чего так хотел все это время.

– Тогда иди ложись на кровать. Подушку под живот. Ноги развести. Я позволю тебе выбирать, чем я буду тебя пороть.

Сказал, и сам ощутил эту дрожь предвкушения и сладкого мучения моей девочки. Кровь вскипела в жилах и я не удержался и шлепнул ее ладонью по бедру, чтобы увидеть, как наливается алым отпечаток.

Внутри что-то дернулось и разлилось горячей лавой, а в штанах затвердело. Бля, этот экшен тоже закончится жесткой еблей?

Эйфория боли

Олег отошел, предоставляя мне свободу действия. Все еще боясь, что он может передумать, я обняла себя за плечи. Думала, что весь этот садизм про плети и битье, пережила касание ножа, но только когда он достал иглу, я испугалась по-настоящему.

Глубинным, животным страхом. Боль это просто боль, мама тоже меня била, я могу потерпеть. Потерпеть, как входит игла в мою грудь… мне кажется, я бы умерла!

Я поднялась на нетвердых ногах, покачнулась. Голова кружилась, сердце бухало в ушах.

Сделала несколько шагов к кровати, уцепилась за столб и оглянулась.

Олег стоял посреди комнаты в рубашке, залитой моей кровью и внимательно наблюдал за мной своим темным взглядом. В руке у него был хрустальный бокал с янтарной жидкостью. А в другой… Я вздрогнула.

Черная плетка с ленточками из кожи.

Это ею меня будут… бить? По-настоящему?

До сих пор было больше страшно… страшно, жарко, невыносимо… приятно. Но почти не больно, ожоги от свечей не чувствовались за удовольствием.

А теперь?

Я забралась на кровать, вытянулась на ней. Спохватилась, что надо лечь на живот. Перевернулась, подтащила к себе подушку и затолкала под живот.

Бедра приподнялись вверх и раскрылись. Я подтянула вторую подушку и уткнулась в нее лицом, сложив руки перед собой.

Мой слух обострился, я слышу, как делает глотки из бокала Олег, слышу, как он идет к кровати… По телу разбегаются мурашки. Ждать вот так, почти невыносимо. И шаги все медленнее. Стук бокала о поверхность тумбочки. Вздох.

Дрожь разбегается по моему телу совершенно неконтролируемо. Олег медлит, маринует меня в собственном соку. Разве ему не нужна боль? Почему он дает мне только страх?

Кровать прогибается под его весом. И кожу на бедре обжигает удар!

Ладонью. Горячей сильной ладонью, никакой не плетью, но это так больно!