Мне больно, Олег!

После горячего траха алкоголь почти выветрился и я даже пожалел, что не взял свою машину. Но тяжесть в ногах оставалась, и рядом с подъездом я буквально вывалился наружу. Дополз до двери, набрал код…

– Олег…

Тихий, словно котеночий, писк.

Я обернулся.

Ксюша стояла у самых кустов, почти сливаясь с местностью. На ней было что-то странное. Как будто платье, но слишком широкое? Будто футболка не по размеру. Щурясь, я шагнул вперед. Лампочка у дверей светила холодным голубым светом, не позволяя разглядеть подробности, но в этот момент очередная машина вырулила из-под шлагбаума и полоснула по нам ярчайшим светом дальних фар.

И этот свет выхватил голые ноги Ксюши, на которых выделялись вспухшие розовые следы, как от порки.

Что?!

Я мгновенно оказался рядом и во вновь упавшей темноте провел ладонью по бедру. Под руку попался свежий рубец, еще сочащийся сукровицей, и Ксюша ойкнула и зашипела.

– Кто?! – Прорычал я. – Кто с тобой это сделал?!

Оставь меня себе

– Я могу тебя поздравить? Вы еще встретитесь?

Иногда я думаю, что моя мама рожала меня не как ребенка, а как инвестицию. Потом, конечно, понимаю, что вряд ли. Просто когда она разочаровалась в мужчинах и сделала вывод, что их можно только использовать как источник денег, ей самой было уже поздно начинать охоту на богатых. У нее была уже я и не было прежней фигуры и молодости.

– Нет, мам… – скидывая босоножки, я ежусь от саднящей боли в самых неожиданных местах. – Не получилось.

– Тогда где ты шлялась всю ночь?! – Мама стоит в дверях своей комнаты и смотрит на меня с яростью. Она в лосинах и футболке. Занималась своей йогой. Утверждает, что она ее успокаивает. Не похоже.

– Я…

Пытаюсь придумать, что соврать, мысленно корю себя за то, что не придумала заранее.

– Отвечай, дрянь! Опять к своему молокососу бегала?! – Мама делает ко мне шаг, я вздрагиваю, отшатываюсь и теряюсь, как всегда терялась, когда она на меня кричит.

– Где ты была?!

– У Олега! – Выпаливаю я. Не могу ей врать, никогда не получалось!

Мама угрожающе подходит ко мне и хватает за плечо, волочит в кухню.

– Ты наконец добилась этого?!

Я выворачиваюсь, чтобы спрятаться в ванной, но она захлопывает дверь и прижимает рукой.

– Да, мам! Да! Но я ему не нужна!

– Так. Пошла собираться и обратно, – мать толкает меня к комнате, но я, раздраженная саднящей болью между ног и в груди, вдруг не выдерживаю и вырываюсь.

– Не вернусь! Не вернусь к нему! Да, он меня трахнул, мама! Но ему похер, что я могу залететь! Не работает твой метод!

Мне прилетает ладонью по губам. Больно.

– Чтоб я от тебя этих грязных словечек не слышала! Трахнул? Какой у тебя день цикла? Вдруг получилось?

Отшатываюсь и прижимаюсь лопатками к стене.

– Не получилось! Я выпила постинор! – Отчаянно вру ей первый раз в жизни. – Не хочу возвращаться! Не хочу залетать! Не хочу доить мужиков! Хватит! Я тоже человек!

Складываю руки на груди, вновь шипя от того, что задела измученные соски и эта боль придает мне ярости.

– Смелая стала?! – Мать становится опасно спокойной. – Не хочешь подчиняться? Так вали отсюда, раз самостоятельная такая!

– Я тут живу! – Вздергиваю подбородок.

– Живет она тут! – Мама практически шипит. – Живет! На всем готовом живет, жрет, срет, одевается за мой счет и выкаблучивается. А ну!

Она ищет глазами и вдруг находит коробку с товаром, стоящую прямо в коридоре. Не успели отвезти.

Мама выхватывает оттуда первый попавшийся поводок. Узкий, кожаный. И смотрит на меня, сощурившись.

– Платье сняла! – Командует она.

– Что?! – Изумляюсь я.

– Это чертово платье купила тебе я! Снимай!

– Да подавись! – Я скидываю помятое платье и кидаю в нее. А сама рвусь в свою комнату, но захлопнуть дверь не успеваю. Успеваю только уцепиться пальцами за стул, как мои голени обжигает удар. Уй! Больно как!

Я пытаюсь заслониться стулом, кинуть покрывалом, но узкая полоска кожи находит меня, где бы я ни пряталась. Свистит как кнут, обжигает остро и страшно. Меня только и хватает на то, чтобы заслонять и так болящую грудь.

– Дура! Дура неблагодарная! – Мама размахивается и хлещет, но все чаще не попадает по мне, потому что начинает плакать. – Столько денег на дуру потратила! Столько денег! Чтобы нашла нормального! Родила ребеночка! Лучшую судьбу нашла! Не корячилась как я! Чтобы все было у нее, у дуры…

Последние удары совсем слабые. У нее вдруг подкашиваются ноги и она падает на пол, начиная рыдать в голос.

Острый укол сожаления и жалости захватывает меня врасплох.

Какая бы ни была, это ведь мама… Моя мама. Мамочка…

Я всхлипываю, но тут она поднимает голову и глаза ее вновь загораются яростью.

Ох!

Я успеваю только схватить свою футболку, в которой сплю, как она вновь поднимается на ноги.

– Нет! – Я бегу в коридор, с ужасом глядя, как мамин взгляд нацеливается на железную цепь в коробке. – Нет!

Впрыгиваю в сланцы и выскальзываю за дверь.

Куда я?! Куда я пойду голая и без денег и документов? В этот момент я не думаю. В этот момент я бегу, бегу, бегу…