Мне больно, Олег!

Свежая и пряная кашаса холодила нёбо, создавая иллюзию того, что я пью совсем легкий летний лимонад. Полумрак бара скрадывал очертания предметов, давая отдых воспаленному разуму, а легкая инструменталка, какая-то древняя, из юности, мелодия настраивала на лирический лад. Издерганные нервы, жажда, жар и желание, скопившиеся в теле после ночи с Ксюшей, ярость, раздражение и гнев, рожденные решением Яна, усталость, тоска и сухость в глазах после работы, все они постепенно таяли и растворялись. И даже игривые взгляды густо подведенных глаз из-под темной челки начали казаться привлекательными.

На моих глазах девчонка отшила двух вполне приличных мужиков. Один из них ненавязчиво поигрывал брелоком от «Бентли», другой был таким смазливым, что я бы заподозрил, что он пидор, кто еще будет расстегивать рубаху до пупа, чтобы показать кубики на животе? Но черноволосую он так облизал взглядом с головы до ног, что в ориентации сомнений не было.

Однако она проигнорировала обоих, равнодушно отодвинув купленный одним коктейль и глядя просто мимо второго, будто не видела всех его завлекательных телес. Зато ко мне придвигалась все ближе, чуть не падая с барного стула. Обводила язычком губы, поглаживала рукой немаленькую грудь и закидывала ноги одну на другую так, чтобы я оценил их длину. Шум в голове мешал сосредоточиться и понять, надо оно мне или нет. С одной стороны, нахер, я и так натрахался от души. С другой, сама предлагает, когда я отказывался?

С третьей…

Попытавшись встать, чтобы сходить отлить, я сразу понял опасность любимой моей кашасы… Пришлось держаться за стеночку, пока я полз до сортира. Отменно приложило меня любимым пойлом, аж душа радуется.

Мигающие огоньки сливались в разноцветный хоровод и почему-то настроение росло, словно впереди ждало что-то хорошее, как в детстве перед новым годом.

Уже выходя из дверей туалета, я нос к носу столкнулся с брюнеткой в белом. Вплотную, вмазавшись в ее мягкую грудь. Меня обдало запахом водки и сладкого сиропа, с которым она была смешана в коктейле. А еще крепкой ванилью ее духов.

Я замер, но девица и не думала отступать.

Наоборот, шагнула вперед, заталкивая меня обратно в кабинку. Ого! У нас тут самостоятельная леди!

Отступил назад, ухмыляясь и складывая руки на груди. Она снова шагнула вперед и закрыла за нами дверь.

– Не люблю феминисток, но у тебя неплохо получается, продолжай, – хмыкнул я.

– Меня зовут Нина, – вот и все, что сказала мне красотка, прежде чем встать на колени прямо на плиточный пол, расстегнуть мою ширинку и надеться губами на мой член.

Соглашусь, что решительные женщины имеют определенные преимущества!

– Хорошо… – прохрипел я, чувствуя, как вся кровь устремляется к паху. – Очень хорошо, Нина. Но я люблю иначе…

Нина даже пискнуть не успела, когда я сгреб ее за волосы, стащил со своего члена, развернул и толкнул к унитазу. Дернул вверх обтягивающее платье. Под ним не было белья, обычная ситуация для местных шлюх. Натянул гондон и вжарил ей, держа за волосы, так, что она чуть не улетела головой в стену. Оперлась ладонями и жарко простонала:

– А ты хорош… Давай еще, красавчик, покажи класс.

– Любишь пожестче, Нина? – Ухмыльнулся я. – Даже если не любишь, уже не моя проблема.

Одна рука на горле, другая хлопнула по заду, так что она вздрогнула и сжалась внутри.

– Нееееее… – начала она что-то, но я сжал ладонь и стон перешел в хрип.

Лупить ее и трахать, трахать и лупить, придушивать и вбивать лицом в кафель над унитазом… черт, а я думал, что не люблю унижения. Но почему-то именно сейчас в эту барную шлюху сливалась вся накопившаяся агрессия. Ладонь болела от звонких шлепков по покрасневшему заду, девчонка дергалась подо мной как на электрическом стуле, а я, рыча, имел ее, сожалея только о том, что под рукой нет хорошего хлыста.

Но когда я развернул ее, сдернул презерватив и кончил девице на лицо, я понял, о чем еще надо было жалеть.

Нина раскраснелась, тушь ее поплыла, сперму она ловила губами и явно пребывала в кайфе от такого жесткача, но…

Разве не об этом я мечтал? Чтобы девка любила боль?

Но в ее мутных глазах не было чего-то… важного. Какой-то очень сладкой муки, протеста и смирения, шока и принятия боли.

Не было той сладости, которой награждала меня Ксюша. И которая мне успела знатно понравиться.

Хрен знает, что такое. С ней мне не нравилось, что она не жаждет жесткача и не любит боль. А с этой мне не нравится, с какой готовностью она подмахивает и слишком активно этого жесткача выпрашивает.

– Запиши мой номер, – говорит Нина, привычным движением стирая с лица сперму туалетной бумагой. Платье она уже оправила, потекшую тушь стерла.

– Обойдусь, – коротко бросаю и выхожу из туалета, вызывая попутно такси.

Не то. Просто не то. Без наших мазохисточек мне все же будет тяжеловато. Но будем решать проблемы по мере возникновения. В конце концов, захватит жестокий голод, я найду, кому позвонить. А идеальную женщину найти, это фантастика. Сам не знаю, что мне нужно. Возможно, проблема в этом.