Мне больно, Олег!

Но эти мысли растворяются в потрясающей неге и уюте, которыми окутывает меня Олег. Лежать в его объятиях так хорошо, что я бы сказала «как будто мама обнимает». Но мама меня давно не обнимает. С ним как будто дома. В том идеальном доме, которого у меня не было. С папой, которого я не знала…

И я засыпаю в его руках как в самом безопасном месте на свете…

Утро

– Это что?! – голос Олега гремит на всю квартиру.

– Завтрак.

Я переставляю с подноса на тумбочку у кровати чашку кофе, стакан с соком, тарелку с оладьями и несколько маленьких мисочек с вареньем, медом и сметаной. Я же не знаю, с чем он любит оладьи. Я вот с черникой и взбитыми сливками, а мама с бананом и «нутеллой». Ни черники, ни «нутеллы» в холодильнике Олега не нашлось. Но я не особо старалась хлопать шкафчиками, чтобы его не разбудить.

Удивительно, как он не проснулся, когда я включила кофеварку. И когда шипели и плевались маслом оладьи. Жаль, что у него студия, я так боялась его разбудить!

Но проснулся он только когда я осторожно дотронулась до плеча. Он вздрогнул и откатился, сразу группируясь и отбрасывая одеяло. И глаза сразу стали очень ясные и злые.

– Завтрак? – Олег принюхался, придвинулся к краю кровати и взял вилку. Отколупал край оладушка и попробовал с таким видом, будто там яд.

– А вкусно… – с удивлением сказал он. – Но завтракать я предпочитаю за столом.

Я охнула и стала переставлять все склянки обратно на поднос. Олег выбрался из кровати, сходил в душ, почистил зубы и вернулся к моменту, когда длинный стол в зоне гостиной был уже сервирован заново. А я сварила новый кофе. И себе тоже.

Он сел и начал есть. Молча, но поглядывая на меня время от времени. А я даже забывала пить свой кофе, так мне нравилось на него смотреть. Как он аккуратно и ловко разделывает оладьи вилкой и ножом, как капает на них янтарные всплески меда. Мне даже захотелось, чтобы эти прозрачные тягучие капли оказались на мне…

– Я уже говорил, что мне не нужна рабыня, – скупо уронил Олег, доев и сделав первый глоток кофе. Его подернутый пеплом взгляд был прикован ко мне.

– Да, -кивнула я.

– То, что было ночью, больше не повторится, – сказал он веско. Мое сердце забилось сильнее. Я надеялась на другое.

– Да, кивнула я.

– Я сейчас отвезу тебя домой, – сообщил он равнодушно.

– Да, – кивнула я и опустила глаза.

– Хватит!!! – Рявкнул он и шарахнул кулаком об стол. – Ты не рабыня! Ненавижу это!

Миски, тарелки, блюдца, чашки подпрыгнули и жалобно звякнули, а я вздрогнула и сжалась.

– Да, – кивнула я, глотая слезы…

Олег медленно втянул воздух сквозь сжатые зубы, но больше ничего не сказал.

Он молча пил свой кофе, и я свой. Только мой был соленый.

Наконец я решилась спросить:

– Олег?

– Что?

– Почему ты был… нежный? Ты же любишь издеваться. Ты меня запутал совсем…

– Потому что так положено. Это называется афтеркэр. После сессии нужно возвращаться в реальность и компенсировать боль лаской. Показывать, что я благодарен той, кто дает свое тело для моего наслаждения ее болью.

Это был странный ответ. Как будто он делал мою боль не совсем настоящей. Олег же именно поэтому не хотел контракт. Чтобы все было реальным. Зачем тогда он это делал?

– Мне понравилось, – сказала я, не поднимая глаз.

– Боль или ласка?

Зачем он спросил…

– Я могу потерпеть боль… чтобы…

– Мне все равно, – отрезал Олег. – Уговор есть уговор, эта ночь была единственной. Давай допивай и поехали. Кстати, Ксюш, ты предохраняешься?

Я чуть не подавилась последним глотком кофе.

– Нет.

Подумала, что он скажет заехать в аптеку за «постинором», но Олег промолчал.

– Я могу… залететь?

– Можешь, но вряд ли, – он поднялся и направился к раздвижным дверям шкафа-купе. – Не так-то легко забеременеть с одного раза.

– А если…

– Тогда и будем решать.

Я дождалась, пока он оденется и вышла следом за ним к машине. Ехали мы молча. У моего дома Олег остановился и даже выходить не стал. И головы не повернул. Не поцеловал.

Что я за глупости думаю!

Я захлопнула дверцу машины и обняла себя за плечи.

Вот теперь меня ждет настоящий БДСМ без всякого афтеркэра, контракта и стоп-слова.

Олег-7

Я смотрю ей вслед. Девочке в помятом белом выпускном платье, что нетвердой походкой идет к двери подъезда и скрывается за ней.

Сколько я знаю таких историй, когда все начиналось со сладкой сессии с пойманной в самые плохие времена невинной девчонкой…

Она мечется, чувствует стыд и вину, хочет облегчения, но не знает, что делать с душевной болью, выгрызающей ей сердце. И тут приходит Он. Сразу утверждает свою власть, дает четкие простые команды. Немного унижает. И это кажется ей хорошей платой за стыд. Потом бьет, и это кажется ей хорошим наказанием за вину. А потом обнимает, мгновенно из жестокого и холодного повелителя становясь самым нежным и близким.

Все, девочка готова.

Навсегда подсажена на эти «американские горки»: стыд-вина-унижение-наказание-любовь-нежность. И снова стыд за то, что позволила с собой сделать. Только лови нужное настроение и делай с девчонкой, что захочешь.