МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №1, 2013 (4)

Обобщим это наблюдение: если где-нибудь проявляются системные зависимости элементов, не всякое воображаемое состояние там осуществимо. То, что невозможно – это состояние запретное, т. е. такое, на которое мир не дает согласия. Наука занимается свойствами границы, отделяющей то, что может произойти, от того, что произойти не может, раскрывая зависимости, называемые законами Природы. Поскольку речь идет о границе, а значит в некоторой степени о поверхности, разделяющей два пространства: возможного и невозможного, она поддается описанию с двух противоположных сторон: со стороны осуществимых или неосуществимых состояний вещей. Поэтому любой закон Природы мы сможем выразить в позитивной или негативной форме, или придать ему форму требования или запрета: обе являются взаимно равнозначными. Первую форму Поппер называет «научной», а вторую – «технологической». Закон сохранения энергии в технологической версии гласит, что нельзя построить perpetuum mobile, а закон энтропии, что нельзя построить машины со стопроцентным коэффициентом полезного действия. В такой версии закон говорит о том, что никогда не произойдет, зато молчит о том, что может произойти. Возможности определяет закон в позитивной форме после определения однозначности исходных и пограничных условий конкретной системы. Будущие состояния цивилизации отличаются высокой степенью неопределенности, из-за чего их нельзя точно предсказать. Однако из того, что не удается их точно предвидеть, не следует, будто бы нельзя о них что-либо высказывать. Футурология погрешила поспешностью, берясь за конструирование прогнозов в точных предположениях, вместо того, чтобы выявлять общие законы системы, которую представляет цивилизация. Такие законы определяют, что может, а что не может наступить в качестве состояния цивилизации. Только от них надо переходить к уточнениям следующей ступени. Однозначной точности мы не получим наверняка: прогнозы, представляющие, что произойдет в конкретном месте и будущем времени, как в эволюции, так и в истории, являются несбыточной мечтой. Мы вынуждены умерить наши аппетиты, подобно тому, как их умерила физика, напрасно отправляясь на поиски точной определенности того, что неопределенно в материи. Только так мы узнаем, где проходит граница, отделяющая перспективные потенциалы от утопических.

Утверждение авторов «The Limits to Growth», что они не занимались футурологией, надо понимать буквально. Действительно они не стремились к составлению какого-либо конкретного прогноза. Они анализировали цивилизацию как динамичную систему в процессе имитируемого машиной роста – на устойчивость состояния. Они изучали ее феноменологически, а не теоретически, а это значит, что они поступали как технологи, а не как теоретики. Теоретик идет от теории, которую проверяет в экспериментах. Технолог идет от конструкции-прототипа, которую он подвергает испытаниям на прочность. (Можно, правда, утверждать, что разница двух этих подходов не подлежит дихотомии, что возможны «смешанные» или «компромиссные» исследования и что именно за это брались люди Медоуза и Форрестера^{32} – и это потому, что компьютер, моделирующий некие состояния, – например, состояние эволюции или цивилизации – не содержит в себе ни «чистой теории», ни «материального объекта», а нечто как раз среднее между тем и другим).

Таким образом, исследователи стремились к определению пограничных условий существования цивилизации как динамической системы. Указывает на это (может недостаточно акцентированно в тексте) само название книги: «The Limits to Growth», а не «of Growth», т. е. «пределы относительно роста», а не «пределы роста». Речь шла о приблизительном очерчивании этих границ невозможного; как мы помним, за пределами таких границ простирается «запретная» область, модели которой сигнализируют возникновением коллапсов: система начинает разрушаться, когда не может дальше развиваться в прежнем направлении. Это ограничение имеет форму абсолютного запрета, ибо зависит от фундаментальных свойств мира, так же как запрет на передвижение со сверхсветовой скоростью. Такие запреты или законы, мы можем распознать, но не можем их отменить. Одним словом, машинное моделирование зондирует пределы динамических возможностей Земли как системы, определяемой связью биосферы с техносферой, поэтому такой подход не является футурологией, ибо не предоставляет никаких позитивных прогнозов. Мы узнаем о том, что в качестве состояния в развивающейся цивилизации не произойдет никогда, зато ничего не узнаем о том, что может содержать столь ограниченное пространство событий.