Мир внутри

А пока мы с Васей беседовали накоротке, нас хорошо накормили, мы попрощались, последний раз перед стартом, ведь завтрак у меня уже будет у одного, он поедет в отдельном автобусе – не то секретность, не то безопасность, и вообще, начиная с этой ночи у нас все станет порознь. Пока я, обследованный, изученный, точно лабораторная мышь, коей по сути и являлся, не вернусь в общий вольер.

Поздним вечером, после расставания с Васей, на меня навалилась хандра. Как по заказу прибыл психолог. Ерофей Иванович побеседовал со мной по душам, вроде немного отлегло, напоследок предложил снотворное, я решительно отказался. Так и заснул, считая про себя «шестьдесят пять, шестьдесят пять». Помогла эта считалочка.

Утром меня даже разбудили, хотя обычно я просыпался за полчаса до срока, ровно внутри срабатывал некий будильник. Нервное напряжение отключило таймер. Очнувшись, я немедля с головой окунулся в предвкушение старта, волнительное, тревожное, счастливое, жуткое и радостное, перекидывавшее из одного состояния в другое, точно стеклышки в калейдоскопе. Главный любил все делать пораньше, впрочем, оно и лучше, будь старт назначен на заполдень, я успел бы известись. Да, полетом управляла автоматика, мне так и кнопки незачем нажимать, разве что для контроля моего состояния – жив, не очень, совсем нет. Но все равно, старт тревожил. Даже не ролью первооткрывателя всего и вся, но неким странным ощущением немыслимости происходящего.

Последние дни перед стартом я находился у врачей буквально на кончике пера, конечно, тревожился, все тревожились. Это первый «большой космонавт» был удивительно спокоен двенадцатого, напротив, успокаивал других, немудрено, ведь он в тот день снимался в Звездном. Там возможны дубли. У нас же весь городок жил и дышал этим стартом, техники, провозившись всю ночь, все еще доделывали что-то в носителе, даже когда машины двинулись в сторону стартового стола. Наверное, от этого, чтобы немного разрядить обстановку, Главный предложил остановиться на полдороги, сходить, как он выразился, «на колесо», ведь сколько мне сидеть в кабине, неизвестно, а другая возможность будет разве что при приземлении. Традиция закрепилась, как, кажется, и все отступления, выдумываемые в тот день или за день до того, Главным. Легкий ужин, просмотр кино, позднее это стал фильм «Белое солнце пустыни», столь же простой завтрак, роспись на двери номера, нет, это кажется я, на всякий случай, хоть что-то после себя оставить. Отправка в разных автобусах космонавта и дублера, вот это «на колесо», отчет перед комиссией. И подъём с техниками в лифте на немыслимую высоту – казахстанская степь от края до края предстала моему трепещущему взору, кажется, в этот момент я утратил самообладание, накачанное целой бригадой специалистов, вжался в поручни и несколько тягостных минут цеплялся за них, боясь, если оторвусь невовремя – все, пропаду. Голос Главного вывел меня из ступора, техники уже заволновались, наверное, звонили Земле, я в тот момент не замечал ничего. Кажется, видел Васю, стоявшего в паре километров от стола, я был уверен, что видел, но сам Вася утверждал, что из автобуса не выбирался. Не знаю, может мне и показалось, как увиделась Света незадолго до отъезда, тревожно караулившая подле гостиницы. Спросить у нее я так и не решился.

Наконец меня засунули в капсулу, запаковали. ЦУП в лице помощника главкома по космосу, поинтересовался самочувствием, я ответил, голос дрожал, но уже обретал привычные нотки, его эхо я слышал собственном шлемофоне. Каманин сообщил, что до запуска остается два часа, надо проверить скафандр, с ним я возился так долго, словно это происходило сейчас. Всегда при воспоминаниях я представляю на месте подростка себя нынешнего, и уже не удивляюсь ничему из предстартовых волнений. Скорее, поражаюсь, как быстро я с ними справился, сейчас бы копался и копался, наверное, только Вася… да, вот слег с сердцем. Главный заиграл его, проверяя, нет, сейчас ни к чему вспоминать подобное. Главное, сам Вася никогда не держал на него зла, относился с пониманием ко всем самым тяжким экспериментам над собой. Я отчаянно злился на своего друга за эту щепетильную преданность, но и сам, в мыслях всегда отдавал дань, понимая, какой ничтожный шанс оказался вытащен мной не без его участия. И какие фантастические мечты осуществились. Честно признаюсь, никогда не просил о них, даже отобранный в Заре, даже войдя в четверку, став углом тетраэдра, я не мечтал стать тем, кем стал. Странное дело, я всегда желал, чтобы им стал Вася, до сих пор сожалею о решении Главного. Почему сокрушаюсь, что оказался первым? – не могу дать ответа. Это скорее вопрос чести, ведь друг мой был куда достойней меня во всем, был и есть, тревожно напомнил себе я, поглядывая по сторонам.