Мир внутри

На меня стали оборачиваться техники, я неуютно сжался, Главный, не обращая внимания на то, что происходило позади него, шествовал в одиночестве, изредка поглядывая на мощные сопла пакета первых ступеней, еще закрытых заглушками. Солнце уже поднялось над степью, когда ракета достигла стартового стола. Вроде бы все, пора уходить, но я не спешил. Меня оттеснили от платформ, корабль готовили поднимать на стол, а я, отогнанный к громадному рву, стоял и глядел, как завершается процесс подготовки, как медленно начинает подниматься ракета, становясь в вертикальное положение. Главный подошел ко мне, все это время он и сам оставался у носителя, мягко пригласил меня в обратный путь. Я повиновался, оглянулся еще раз, ракета застыла ненадолго под углом градусов шестьдесят, или мне так показалось, он положил руку на плечо и потянул за собой.

– Волнуешься? – я только кивнул. – Не надо, все должно пройти как по маслу. У меня предчувствие.

Первый раз он разговаривал со мной вот так, на равных, я взглянул на Главного, тот улыбнулся неловко в ответ, потрепал по плечу. Мы забрались в мотовоз, который отвез нас в монтажно-испытательный комплекс, пустой, только эхо гуляло под сводами, заставляя невольно ежиться с непривычки оглядывая обнажившуюся громаду помещения, где еще совсем недавно лежали, распростанные, ракеты-носители, торопливо собираемые кипучими технарями, точно муравьи, не ведавшими ни сна, ни отдыха. Теперь все замерло, казалось, насовсем, комплекс виделся едва ли не заброшенным.

Примерно такое же чувство я испытал, когда прибыл сюда в начале девяностых. Те же пустые цеха, выключенные лампы, рельсы кое-где поржавели от редкого использования и еще более редкого ухаживания. Казалось, огромный конвейер, прежде запускавший по нескольку ракет в месяц, ныне остановившись, уже не возродится никогда. В той мере, в какой кипела работа в конце восьмидесятых, уже, скорее, никогда. Но сейчас хоть раз в месяц, а вывозят новые ракеты на стартовые столы. Почти так же, как и пятьдесят лет назад. Ведь тогда и второй стол не пустовал, с него производились запуски военных спутников.

За день до старта, когда в ракету уже залили немыслимое количество керосина, заправили баки жидким кислородом, отчего она начала тихонько дымиться, к ней, упакованной плотно в мачты и фермы, прибыла еще одна делегация, из Звездного. Первый и второй «большие космонавты» почтили Зарю, а следом и стартовый стол своим визитом. С ними приехали и несколько человек в штатском, вооруженные съемочной техникой, службисты, коих в городке насчитывалось едва не половина, сразу признали в журналистах своих. Они долго выбирали ракурсы, затем облачили космонавтов в скафандры, кто-то, сообразив на месте, написал на белоснежном шлеме «СССР», после чего спектакль начался. Снимали до полудня, после чего вернулись в Зарю и продолжили работу, фотографируя панорамные обзоры городка, скорее всего, для внутренних целей, допуск у «журналистов» был высшей степени, так что возражений они не встречали, а вот зачем им понадобились свидетельства, до сих пор неясно. Из всех виденных мной кино и фотоматериалов, посвященных первому старту, ни один из сделанных одиннадцатого апреля так никуда и не попал. «Хроника событий», повествующая о полете в космос первого человека, была сделана неделей позже: «большой космонавт» просто повторил все то, что до него сделал я, в точном соответствии с протоколом.

Вечером меня отпустили к ракете, в свете прожекторов она выглядела загадочно, странно, непривычно. Что-то величественное, но в то же время совсем земное, даже мысленно разъяв фермы и разбросав мачты, трудно поверить, что эта махина способна оторваться от земли, а ведь еще как способна, я ведь видел это собственными глазами не далее чем несколько недель назад. А вот сейчас почему-то не верилось. Я побродил недолго возле стола, техники копошились, прозванивая километры кабелей, налаживая аппаратуру, что-то, как всегда, не шибко клеилось; чтобы не трепать себе нервы их тревогами, я поспешил обратно. Теперь мы жили не в общежитии, нас с Васей поместили в то, что впоследствии назовут гостиницей «Космонавт» – уютное строение на краю городка, рядом с электростанцией. Позднее здесь возведут еще две, для любопытствующих туристов из зарубежья и высоких гостей. Но это когда Тюратам станет называться Байконуром, в честь поселка, расположенного в трехстах километрах отсюда, я ни разу не был в нем, говорят – глушь, но секретности ради тыкнули в карту, связав два населенных пункта в один, поди догадайся. В окружении врачей, инженеров, команды психологов, мы пробыли здесь неделю перед стартом, видеться с кем бы то ни было запрещалось, это беспокойство о душевной и телесной гармонии космонавта сохранилось и по сей день. Здесь проживал последние дни перед стартом и Главный, впрочем, вечером одиннадцатого он переехал на КП, видимо, не клеилось серьезно. Впрочем, о том, что происходило, я узнал последним, по истечении нескольких месяцев со времени полета.