Мир в подарок

— Город посмотрела. С хорошими людьми познакомилась. Достигла глубокого взаимного непонимания, — я усмехнулась невесело — Мне очень больно, Риан. Мои спутники — они простые и цельные, уверенные, готовые собой жертвовать для других.

А я совсем не герой, я слабая. Не хватает мне выдержки, мудрости, да и веры в себя, чтобы идти одной, не зная толком даже, куда.

— Эк ты хватила! Всего не знает никто, а тебе вот подавай, и даже в один день.

Терпи, учись. А не можешь и не хочешь — вернись в свой мир, раз сил никаких, еще получится, — тихо и чуть насмешливо посочувствовал он, — Ты ведь жила иначе, и привычнее, и стабильнее. А для снави здесь, увы, покой — пустая иллюзия. Я не зря говорил, путь и жизнь говорящих — не великое счастье, а сплошное служение, порой неблагодарное. Иногда тяжелый груз.

— Сегодня очень тяжелый, — кивнула я виновато. — Только я сама сюда невесть как добралась, по своей воле в этом мире осталась. Не стоит лукавить, я знала, здесь все всерьез, кровь не бутафорская. А вот, похоже, заигралась. Убегать в прежнюю жизнь поздно. Как смогу там дышать, оставив умирать дорогих мне людей? В Агрисе ведь ни для кого спасения нет, только отсрочка.

— Нигде нет. Я могу тебе помочь?

— Уже помог, а то поговорить не с кем. Ты явно привык, что такие наивные девчонки бегут к тебе плакаться? — невесело усмехнулась я. — Сегодня выяснилось, что нет для меня места за широкой спиной. Я им и защитница, и последняя надежда.

У меня дар, во мне где-то глубоко запрятана сила, хотя искать ее очень трудно.

Впрочем, грех жаловаться, мир помогает мне.

— Вокруг снави — сильной снави — мир обязательно меняется. Люди получают дополнительные возможности пересмотреть свою жизнь, если приложат усилия. Больше того, уже две недели погода необычайно хороша. В конце лета здесь год за годом шли дожди, сырость гноила урожай. А над тобой солнце светит. — Риан кивнул в сторону нервно бьющего себя хвостом кота и перешел на телеграфный стиль. — Мне пора. Не отчаивайся и не требуй от себя всего и сразу. Помни, я всегда выслушаю и пойму тебя.

Кот успокоенно и вроде безразлично отвернулся, растворился в замечательно уютном маскировочном тумане, почти сразу погасла и фигура таинственного болотного жителя.

Я вздрогнула, озираясь: а был ли разговор? Крыса, по крайней мере, здесь. Тиной гнилой воняет мерзостно. До топей идти — лосю далеко. Хотя, что я знаю о способностях этого конкретного кота и его приятеля?

— Тин!

— Тиннара!

Ясно. У арага посветлело в голове. Он перебудил всех, и теперь меня усердно ищут.

Наверное, давно. Нашарив в траве оброненный ошейник, я заткнула его за пояс.

Спорим, утонет с бульком? На пять медяков, припомнила я кожевенную слободу и улыбнулась. Ведь я так и не купила ему новую рубаху, мелькнула виноватая мысль.

Отряхнула прилипшую траву с промокших штанин, пошла на голоса. Похоже, заходят от озера.

Из тумана вынырнул старший Римахов сын, сгреб меня в охапку и поволок к костру, не затевая душеспасительных бесед. По дороге он победно ревел фамильным басом рассерженного медведя, собирая остальных. У огня нас ждала Митэ с очередной порцией моего фирменного чая и искренним сочувствием во взгляде.

Потом набежали остальные. Даже деятельный гнедой конек с белой стрелкой сунул свою приметную морду в круг света. Меня укутали в пару толстых пледов и заставили выпить вторую плошку отвара.

А потом к костру бочком придвинулся из тени совершенно потерянный Наири. Измятый, запыхавшийся, с запавшими глазами больной собаки. Карис укутала пледом и его, погладив ободряюще по плечу.

— Тин, тебе па рассказал, как Дари, ну, то есть Годей, к нам попал? — спросил Тамил, щурясь на арага.

— Придушил старосту, но неудачно, — кивнула я.

— По мне, знаешь ли, вернее звучит «удачно не придушил». Это начало истории, — радостно хмыкнул рыжий. — Итак, па его выкупил, и дохленький малыш Дари тут же, в ночь, попытался прирезать недобитого хозяина. Сам еле дышал, а до кинжала добрался. На пол-пальца левее — и мы бы осиротели двадцать лет назад.

— Удачно не попал. И что?

— Свобода дается человеку при рождении, за ее возвращение не просят плату. Это закон Агриса, — поучительно сообщил Мирах. — Если раб пытается вернуть волю сам, не разобравшись куда попал, у нас за это не карают. Бывает, до большой крови доходит. Но отвечать за причиненное может только свободный человек. Батю три месяца выхаживал лекарь. Дари от его постели не отходил и до сих пор за ту рану себя казнит.

— А па сказал ему, мол, «сам будешь ребят до переправы таскать, чтоб меня не зарезали, тогда береги уже свою спину и не жди благодарности», — закончил фамильную историю Тамил.

— Наири, иди-ка ты баиньки, — мирно предложила я. Он дернулся, упорно рассматривая стеклянными слепыми глазами угли. — Третьи сутки маешься без сна.

Туурдов я вырезала, травками тебя опоив, но отдыха они не дают, я в этом разбираюсь. Если не отоспишься, завтра никому жизни опять не будет. А нам еще две свадьбы выдержать предстоит. Ведь две, синеглазая?

— Да. Мы поговорили обо всем, — Карис вконец смутилась, дернувшись к Мираху.