Мир против нас

Где ты, Вера? Где, черт возьми, он тебя прячет? Я тебя не оставлю, нет, ни за что на свете. Я найду тебя, даже если мне придется вступить в сговор с вечностью, предложить свою никчемную жизнь любому, кто ее примет, в обмен на твою. Обмен неравноценный, это правда, но у меня больше ничего нет. Скитающийся по свету никому ненужный отшельник, я лишь недавно обнаружил, что в моей жизни впервые появилась значимая ценность. Я был туп. Я столько всего понял за то время, что ты была со мной рядом…

Я уже смирился с тем, что больше никогда не смогу обнять свою мать и сказать слова прощания разочаровавшемуся в сыне отцу. Но я сдамся, если тебя больше не будет в моей жизни. Понятия не имею, на кой черт она тогда вообще мне нужна. Я никогда не смогу смириться с твоей потерей, Вера.

– Стоп-стоп-стоп, – тяжелая ладонь легла на его плечо. Опустившись на корточках рядом с Хаосом, Костя опасливо заглянул в пугающую темноту приоткрывшегося каменного мешка и присвистнул. – Ни х**а не видно… Фонарь есть?

– К черту твой фонарь, – рявкнул Глеб, вцепляясь в ледяные края люка.

– Мне, конечно, без разницы, но ты же себе башку расшибешь, придурок. Кому лучше будет?

– Вееера! – позвал Хаос в пустоту, не слушая его.

– Глеб, ее здесь нет, – в голосе циничного Тома неуловимо скользила досада.

– Я спущусь туда.

– Ну, спускайся, – Том вздохнул, разжимая ладонь.

И Глеб полез, разумеется.

ВЕРА

Я слышала его голос будто сквозь тесную вату, заложившую уши, но даже при всем желании не могла выжать из себя ни единого слова в ответ.

Это был конец. Моего скудного оптимизма не хватало на то, чтобы надеяться на исполнение последнего желания у самого порога смерти. И все же я, наверное, надеялась. Глупо, непозволительно надеялась вновь еще хотя бы раз увидеть его лицо, пусть даже вот так… Проекцией собственного больного воображения, нематериально, не чувствуя его близости, прикосновений его рук, не слыша любимого голоса. Просто смотреть перед собой и видеть его черты в невесомом призраке.

Умирая.

Неясный шум сильно ударил по искаженному слуху, где-то совсем близко я различила смутные звуки, очень похожие на завязавшуюся борьбу. А следом кто-то грубо дернул меня за плечо раз, другой, после мое расслабленное тело принялись усердно трясти, не переставая, как бездушную тряпичную куклу, сгибающуюся во все стороны. Я не могла понять, что происходит и какого черта…

В конечном итоге, мне действительно было все равно.

– Ну нет, не смей сейчас умирать! – громко приказал мне знакомый голос, совсем недавно внушавший Альбине о смерти, необходимости очиститься через убийство и кроящейся за ним безграничной свободе. – Я не этого хотел! Слышишь, Вера?! Ты должна была понять… как это глупо: защищать ничтожных тварей. Никто просто так не попадает в каменный мешок, ты знаешь, черт тебя дери, я никогда не трогаю невиновных! Они все заслужили такой участи. Одна из них пыталась тебя убить, и убила бы, Вера, понимаешь? Эти твари не стоят того, чтобы идти против своей семьи, какой бы она ни была. Я – член твоей семьи. Не Альбина. Никто из тех, что были здесь раньше. Я твоя семья, Вера. Я! Это я спас тебя. И черта с два ты теперь умрешь на моих руках…

Примерно в этом месте я отключилась.

Глава 14

МАКСИМ

Макс жевал яблоко, раздумывая над тем, что означает очередное исчезновение Глеба и его молчащий телефон, когда дверь палаты распахнулась, и на пороге возникла уже знакомая медсестра, та самая, что по просьбе больного любезно притащила ему пару потрепанных книжонок в мягкой обложке. На сей раз у нее обнаружилось кое-что интереснее: скрученный в трубочку свежий выпуск городских новостей. Максу не составило труда выпросить у девушки и газету.

– Как самочувствие? – услышал ставший дежурным вопрос.

– Бодрячком, – кивнул, аккуратно разворачивая издание на коленях перед собой. – Голова болит, но к этому я уже привык.

– Врач обещал скоро к вам заглянуть, обязательно расскажите ему о своей головной боли.

– Расскажу, – вторичный покорный кивок, воспринимаемый уже как новоприобретенный ритуал.