Мир против нас

– Сбавь обороты, мы еще не знаем, что это такое, – посоветовал Том, впервые за долгие минуты нарушив тягостное молчание. Хаос взглянул на него мельком, без слов выразив равнодушие к его советам и вообще присутствию в машине.

Внедорожник замер на месте. Стремительно покинув теплый салон, Глеб двинулся к покосившемуся строению, не обращая внимания на лютый холод, бьющие в лицо колкие снежные хлопья и то, что ноги увязали в высоких сугробах, существенно замедляя скорость передвижения.

Он с первого взгляда узнал это место. Проклятое негласным союзом Бога и Дьявола. Чертово место, в котором даже по прошествии времени витали жуткие тайны, ожившие с внезапным появлением их главного хранителя, называющего себя Ангелом Возмездия.

Хаосу вдруг почудилось, что сквозь неустанно летящие наискось плотные снежинки он видит Веру у самого входа. Такую же, как в его прежних навязчивых фантазиях, возникающих в те моменты, когда он рассматривал старые снимки этого места. Теперь Вера будто наяву стояла рядом с шатающейся дверью, одетая в длинное темно-синее платье, облегающее ее тонкую фигуру. Чужая, совсем ему незнакомая, и все же по-прежнему непостижимо прекрасная. Словно безумное наваждение, порождаемое какой-то слишком увлекающейся частью его мозга; устойчивая картинка из самых глубин разума, в котором вспыхивает попеременно одно и то же – это место как нельзя лучше подходит твоей девушке.

Ей тут хорошо. Это ее дом. Ты разве не видишь?

Не сбавляя скорости, Хаос сжал кулаки, упрямо прорываясь сквозь метель к чертовой хибаре.

– Глеб!

Хаос не обратил внимания на окрик Тома, пытающегося двигаться следом, лишь подумал вскользь, что, возможно, точно так же кричала Рита в безуспешных попытках добиться помощи от человека, которому так тупо и безосновательно доверила свою жизнь.

А в следующую секунду все мысли и образы завертелись в ином направлении, когда Хаос увидел следы… Их еще не успело занести плотным снежным покрывалом. Кто-то шлялся тут совсем недавно; Глеб мог голову на отсечение дать, что отпечатки грубых подошв, оставившие продолговатые дыры в снегу, появились не более часа назад. У самого входа виднелась протоптанная дорожка, ускользающая куда-то за дом, и Глеб немедленно пошел по ней, уже точно зная, что именно обнаружит с той стороны. Сдвинутую крышку каменного мешка. Он видел это на безликих фотографиях с распечаток Максима Щёлокова. То самое место.

Отыскать ее, забрать из ада, вместе с ней исчезнуть бесследно. И ничего больше не нужно… только бы увидеть ее живой и невредимой.

Снег забивал глаза, холодил воспалившееся зрение, заставлял моргать часто-часто, ведь жмуриться было нельзя, нельзя…

– Глеб, посмотри сюда!

Хаос все-таки обернулся на оклик и увидел Костю в нескольких шагах от себя. Склонившись над высоким сугробом, тот что-то внимательно рассматривал под своими ногами.

Сердце сделало резкий скачок к горлу, в котором неприятно засвербело:

– Что там?

– Следы, брат. Тут точно была машина.

– К чертям таких братьев… – резко развернувшись, Глеб почти бегом бросился за дом, мысленно посылая на свою голову всевозможные проклятья, ведь, возможно, он был так близко от Веры, но по обыкновению все про***л.

Еще не поздно, нет. Не может быть поздно, прошло слишком мало времени, этот непонятный псих не мог ничего с ней сделать. Чокнутый ублюдок словил в своей больной башке чертов фейерверк из навязчивых образов, вышел на тропу охоты, но по ошибке перехватил не ту девчонку. Быстро сообразив это, отпустить ее не решился и… начал считать Веру кем-то вроде своей сестры? А с сестрами все же ведут себя несколько иначе, чем…

Сложное слово.

С жертвами.

Конечно, если Вера не лгала о том, что было несколько лет назад. Может, по каким-то причинам она не хотела открывать всей правды о своем пребывании в плену, и на самом деле…

О, черт!

Упав на колени в мокрый снег прямо возле обнаруженной железной крышки, Хаос принялся отдирать ее от лаза, надеясь, что еще не поздно, и если все так, у него остается крошечный шанс... Даже у отъявленного мерзавца и грешника должен быть шанс.

Глеб едва не рычал от яростного нетерпения, цепляясь обледеневшими пальцами за непрощупываемую ручку люка.