Мир, где тебя нет (СИ)

Беспокойство подгоняло плетью, а понимание того, с чем вскоре предстоит иметь дело, как перед жестоким боем скручивало мышцы в стальные узлы. Кивнув парням на посту, Трей шагнул на винтовую лестницу и, уже не скованный ничьим сторонним взглядом, преодолел все её витки, едва касаясь подошвами поверхности ступеней.

Ещё не остывший след виделся в пространстве тающими, трепещущими лоскутьями. След Магистра вёл побратима, шаг в шаг, по тому же пути, которым минутой назад прошёл Демиан. Дальше, сквозь анфиладу необитаемых комнат — памятник гордыни недоброй памяти Магистра Хезальта (или его предосторожности одержимого? — осеняет Трея), щелчком пальцев запирая за собою двери.

Трей толкает перед собой последнюю, непрочно затворённую, и ещё прежде, сквозь узкий проём, видит Магистра. Он стоит ровно напротив двери, стоит совершенно без движения.

— Дем! — позвал Трей в ссутуленную, напряжённую спину, заранее зная, что тот не отзовётся.

Побратим повернулся к нему угловатым, не своим движением. Вены на висках набрякли тёмным, словно вместо крови по жилам Магистра текла скверна. Неподвижные, огромные без белка и радужки, глаза мазутно чернели.

Всякий раз, видя эти провалы в Бездну на знакомом с детства лице, Трею хотелось выматериться в голос или заорать, что есть только мочи, от бессильной ярости. Всякий раз от него словно по куску отрывали. Тело Демиана ломано сдвинулось с места, точно побратим крепко спал, пока нечто неумело хозяйничало в оставшейся без твёрдой управы оболочке.

— Да чтоб меня демоны драли!.. — хрипло гаркнул Трей, не отводя взгляда от чужих, нелюдских глаз. Броском метнул тело навстречу и, не задумываясь о том, что делает, ударил в живот и — сразу же следом — в челюсть.

... — Порядок?

С некоторой заминкой, что потребовалась бы простому человеку, чтобы хоть немного откашляться и продышаться, Демиан кивнул и сплюнул кровь из рассаженной губы.

Некоторое время назад — тогда Трей ещё не подозревал, что стоило б вести таким подробностям особый счёт — Магистр утратил способность выходить из этого состояния без вмешательства извне, но тогда достаточно было своевременно окатить его, как драчливого пса, ушатом воды. Сегодня его привёл в чувство полновесный удар в печень, и Трей не брался и гадать, что за мера воздействия потребуется в иной раз.

— Серебро уже не действует? — спросил очевидное.

Демиан качнул головой.

Трей с отвращением кивнул на ряды массивных перстней, утяжелявших кисти Магистра.

— Ну так брось это к нарлагу!

Демиан молча стянул перстни вместе с перчатками. Чернёное серебро тяжко и дробно застучало о голые каменные плиты. Печатка с насечками запирающих рун подкатилась Трею под ноги, он зло пнул кусок серебра в дальний угол — и подавился бранью.

Пальцы Демиана окольцовывали глубокие ожоги. Струившийся в крови мага дар почти тотчас заживил их, но Трей успел увидеть почерневшие, обугленные отметины.

Откинув полу мантии, Демиан опустил ладонь на рукоять меча. Кожа зашипела и задымилась, точно к ней приложили тавро.

— Моё оружие отторгает меня, одежда точно соткана из крапивы. — Магистр с отчуждённой усмешкой провёл по богатому шитью на оплечье мантии, и вышивка вспыхнула, как раскалённая канитель. На кончиках пальцев вспухли волдыри ожогов. — Когда доводится, как подобает, на Серебряном престоле принимать посольства, едва понимаю смысл речей, потому что в эти минуты меня точно сжигают на костре. Как долго сумею скрывать то, чем я стал?

— Диана, — осторожно начал Трей, проглотив бессмысленные проклятья. — Быть может, она могла бы...

— Нет, — отрезал Демиан. — Довольно того, что обременяю её светлость обязанностью сиделки. — Сухо произнёс, надевая перчатки: — Вскоре она будет избавлена от этой повинности.

— Едва ли она видит это так, — запальчиво возразил Трей и тотчас пожалел о несдержанности.

В глазах Демиана что-то померкло. Он опустил взгляд.

— Тем хуже.

С отдаления донеслись разрозненные, ослабленные отзвуки. Узнавание дописало выпавшие ноты, выстроило их в чёткий рисунок. Старая, с отроческих ещё лет, баллада Мелана.

Тоска по тому, что уже потеряно, и тому, чего только предстоит лишиться, давит на горло. Трей обнимает побратима, как полжизни назад, в замковом лазарете.

Каждый знает мысли другого.

Вне сомнений, Огнёвке было о чём спросить, но возможности к тому оказались крайне ограничены, и маг предпочёл не тратить иссякавшее дыхание на вопросы.

А вопросов было ох как много. Хотя бы такой: какого нарлага Магистр посреди самого что ни на есть рядового доклада почернел глазами и сгрёб его, Огнёвку, за ворот.

Ответа не было и у шести других присутствующих при том магов. Посему первые секунды никто из них не сделал и движения. Неподвижен был и сам Магистр, что, стоит заметить, мудрено, учитывая, что соратника он удерживал одной рукой на отлёте, как нашкодившего щенка за шкирку.