Мир, где тебя нет (СИ)

— Что это? — совершенно по-человечески удивился Магистр, принимая "подарочек" и вертя его в руках. Малиновая бархатная ткань была старательно вышита гладью.

— Работа Ниери, — с гордостью сообщил Трей, прилагая титанические усилия, чтобы объяснять серьёзно. Попросил её вышить, но не сказал, для кого.

— Очень удобно, — кивнул Демиан. — У тебя чудная жена. Хозяйственная. Только зачем мне подушка?

— Ну как же, — заржал Трей, — вот, радею. Кто, если не я? Чтоб ты не осиживал зад на своём пыточном стуле. Что за извращённый ум до такого додумался? Он и правда целиком серебряный?

— Правда.

— Так я и думал.

— Ценю твою заботу, но в седле я провожу больше времени.

— А вот Хезальт на моей памяти со своего серебряного насеста вообще не слезал. Ему, наверное, и ведро туда подносили. Одно время я всерьёз верил, что Хезальт пустил в него корни.

— Я не Хезальт, — возразил Демиан со странной интонацией. Спрыгнул со стола и кивнул Трею. — Выйдем.

Ведьмак пожал плечами и пошёл следом. Вот тебе и "подарочки".

***

Ветер расходился так, будто хотел сорвать их обоих со стены и бросить в Чёрный лес. Перехваченные у запястий широкие рукава Демиана полоскались в мятущемся воздухе. Но голос его, не возвышаясь над завываниями непогоды, гулом и треском, звучал отчётливо, и каждое слово достигало слуха Трея. Он молчал, вникая, и что-то выстуживало, выдувало изнутри, под тёплой курткой, под кожей, под рёбрами, ещё глубже...

Ровный голос смолк, слова иссякли. Трей молчал, не глядя, слушая, как хлопает на ветру полотно рукавов. Встречные порывы хлестали пощёчинами, высекали слёзы из глаз.

— И зная всё, ты пошёл на это?

Магистр ответил просто:

— Это иллюзия, будто выбор есть всегда. Иногда его просто нет.

Трей смотрел на Антариес и не мог отделаться от ощущения ответного взгляда, испытующего, с издёвкой. Ну, как тебе? Славную шутку мы сыграли?

— Сколько у тебя осталось времени? — спросил, и сам не понял, как невозможные эти слова воплотились в звуке, миновав сознание.

Ветер растрепал Магистру волосы, то открывая лицо и вязь узора на нём, то закрывая глаза россыпью прядей. Там, где их касалось дыхание, белел иней. Кажется, Дем не чувствовал холода. Трей усомнился, что нечто внешнее ещё способно его уязвить.

— Все сроки, которые я себе давал, уже вышли.

Прикрыв глаза, Трей кивнул.

— Зачем тебе Диана? — спросил хрипло и закашлялся.

— Знаю, ты думаешь, что я должен отпустить её, — стеснённо ответил Демиан. — Не могу. Она поможет мне задержаться на краю. Её сила — словно холодный свет, когда то, что во мне, как тьма и пламя.

— А я? — Трей повернулся к побратиму, в упор глядя в его глаза, не мазутную черноту под веками, без границы белка и радужки, — просто тёмные глаза давно не ведавшего радости человека.

Магистр опирался локтём о край стены, собирая в горсть мелкие камешки, осколки в брызгах раствора. Поднял руки, взвесив камни в чашах ладоней. Раскрыл правую, с одним-единственным чёрным, пятном на белых стенах города.

— Ни одна жизнь, сколь бы ни была она ценна, не стоит миллионов других, как бы дёшевы они ни казались. Это простая арифметика, братишка.

— Это ты о себе? о Диане? обо мне?

— Обо всех нас, Трей. — Ладонь качнулась, чёрный камень канул во тьму. — Обо всех нас.

— В Бездну твою арифметику! — проорал Трей, ударив Демиана по левой руке. Пальцы разжались, выпуская каменные осколки. Осколки дробно застучали, упадая на грани. — В Бездну... — прошептал Трей. Демиан не шевельнулся, только медленно опустил пустые ладони. — Никто не должен выбирать — так...

Демиан мёртво улыбнулся.

— Что ты хочешь от меня? — трудным голосом выдавил Трей, зная ответ прежде вопроса.

— Никто не знает меня лучше, чем ты.

Трей хрипло расхохотался, зашёлся в каркающем кашле. Продышался, продолжил сипло:

— Имеешь в виду: я ловчее всех всажу нож тебе в спину?

— Именно это я и имею в виду.

Трей ссутулился у стены. Руки, держащиеся за камень, свело. Когда он выпрямился, его глаза блестели от слёз.

— Мои дети родились мёртвыми. Теперь ты говоришь мне, что я должен лишиться брата. — Он рвано вздохнул, когда на плечо ему опустилась ладонь, раскалённая, словно не было этого выдувающего душу ноября.

А бывает ли вообще холодно тому, кто носит в себе пламя Бездны?

— Я всегда был плохим ведьмаком, Дем.

— Но всегда — хорошим человеком.

Ведущий ожесточённую борьбу с дремотой мальчишка-часовой оказался глазастым. С первого взгляда узнал Магистра, молодцевато подтянулся. Сонливость стекла с него, как вода с утиных перьев.

Демиан кивнул часовому, чтоб возвращался к бдению, и пошёл вглубь переоборудованного под лазарет бывшего амбара, прекрасно зная, что караульщик почти свихнул себе шею, пытаясь не покидая поста углядеть, к кому посреди ночи припожаловал господин Магистр. Едва ли любопытство парнишки будет удовлетворено.

Долги следует возвращать. Тем более такие. Тем более зная, что пишешь последние страницы своей книги.