Мир, где меня ждут

Об истинных размерах зала можно было только гадать — потолок и стены терялись в неестественно густой вязкой темноте. У Когана создалось неприятное впечатление, что в этом мраке кто-то прячется, но он тут же выкинул из головы эти детские выдумки. Помещение напоминало подземные залы гномов, настолько величественным и суровым в своей первозданной простоте оно предстало перед ним. Авалларская архитектура ничем не напоминала зодчество эльфов — извечных противников и соперников. Общее было одно — красота, от которой замирало дыхание и бешено билось сердце. В отличие от эльфов, дворцы и замки авалларов почти никак не украшались, но четкость безупречных линий, простота форм, впечатление завершенности и полноценности поражали ничуть не меньше серебристых поющих фонтанов, вечнозеленых садов и непревзойденных армалинских барельефов и гобеленов.

Оглушенный и ослепленный этим величием Коган не сразу заметил, что они с Эджаем здесь не одни. Высокий мужчина с тяжелым, подавляющим волю взглядом, точеными чертами лица навевающий мысли о сантанских статуях, приподнялся навстречу вошедшим магам. Сидящая рядом с ним прекрасная молодая женщина, будто сошедшая с изысканной камеи, вздрогнула и устремила на Эджая взгляд своих глаз, напоминающих два осколка влажной летней ночи. Коган низко поклонился этой паре. Не стоило обманываться юностью и красотой сантанских правителей — и Верховный князь Аргай Д» элавар, и его прекрасная супруга, высокородная княгиня Эдж`ина, прожили на этом свете намного дольше, чем то даровано любому смертному существу.

Эджай учтиво склонил перед знатными родителями голову, но тут же с дерзким вызовом выпрямился, бесстрашно встретив взгляд отца. Просить прощения и унижаться он не собирался.

Княгиня Эджина, очевидно, хотела кинуться сыну в объятия, но, сделав порывистое движение, всё же осталась, где была, будто чего-то испугалась. Женщина прижала руки к груди и напряженно смотрела на мужа и сына, не решаясь заговорить. Коган понял, что сейчас грянет буря.

Аргай Д» элавар пугающе неторопливо поднялся с кресла и медленно пошел навстречу сыну. Эджай даже не шелохнулся, хотя Коган — сторонний наблюдатель этой сцены — только огромным усилием воли сумел принудить себя сдержаться и не убежать прочь сломя голову: такой явной и осязаемой угрозой веяло от благородного аваллара. Князь остановился на расстоянии двух ярдов от сына, и голос его заставлял дрожать от страха.

— Вот как хорошо ты подчиняешься родительской воле, дорогой мой сын. Это в Телларионе ты стал таким своенравным, там тебя научили противиться приказам отца? Помнится, раньше ты был покладистей, а там почувствовал себя на свободе, решил, что сам себе хозяин, и имеешь право поступать по своему усмотрению… Ошибаешься, сопляк! — голос князя взвился под самый потолок, и далеко не слабонервный Коган подскочил едва ли не на фут. — Ничего ты не можешь решать, граллы тебя раздери! Наглый мальчишка! Какого нарлага ты натворил?! А? Ты что, совсем рехнулся? Нарушил клятву, это я еще в состоянии понять, ты всегда отличался вздорным нравом и терпеть не мог эту девчонку, Стихну. Но жениться… На ком?? На проклятой эльфийке!!! На дочери этого самодовольного, заносчивого, извращенного племени! На одной из тех, которые нас ни во что не ставят, которые считают себя любимыми детьми Хозяйки, а всех остальных, и нас в первую очередь, грязным сбродом, не достойным им, «изысканнейшим» и «величайшим», даже в рабы! Я уже больше четырех сотен лет бью, давлю и выжигаю эту заразу, по ошибке живущую в нашем мире, а мой единственный сын берет себе в жены самолюбивую наглую стерву!!!

Согрейн не сдержал крика изумления и испуга, когда князь выхватил меч из ножен. Прямо на его глазах творилось что-то жуткое, неправильное, ненужное… Княгиня Эджина в страхе наблюдала за мужем, ее побелевшие губы подрагивали. Женщина сходила с ума от страха за сына и, вместе с тем, признавала право мужа судить Эджая, предателя в глазах их народа. Коган понял, что Эджина не станет вмешиваться, предоставив мужу возможность поступить с сыном по его разумению, как бы ни был суров его приговор. Медлить было нельзя, и Согрейн бросился между отцом и сыном, заслонив друга собой.

— Стойте, князь! Что же вы такое делаете?! — У Когана просто в голове не укладывалось, как из-за ненависти к эльфам можно было решиться на убийство собственного сына. Аргай досадливо поморщился.

— Уйди с дороги, Коган. Не вмешивайся в дела нашей семьи. Не мешай мне, я не хочу тебя убивать.

— Да что же это происходит?! Что вы все тут творите? Вы же семья, у вас нет никого дороже друг друга! Госпожа Эджина, хоть вы что-нибудь скажите! Ведь это же ваш сын! И вы тоже готовы его убить только за то, что он имел несчастье влюбиться не в ту девушку?

Женщина только беспомощно покачала головой. Коган в совершенной растерянности от происходящего обернулся к другу.