Мир Авиации 2006 02

Потом летали с такой же компоновкой. с этими же «пассажирами», с механизацией по нагрузкам на предкрылки и закрылки. На «154-й» три положения закрылков: 15, 28 и 45. На каждое положение — своя максимально допустимая скорость. К этой скорости прибавляй 30 километров в час, 400 — максимальная скорость при, по-моему, 15 градусах. К ней прибавляем 30. До 430 разогнался надо, по-моему, сколько-то секунд режим выдержать (секунд 15), и — деньги на бочку, закрылки не улетели. После этого садимся, осматриваем машину. По нормативам нельзя делать два режима в один полет. Нужно в полете сделать максимальную скорость с закрылками 28 градусов — сделали обжатие, дальше делать ничего нельзя. Садись, проверяй, проверили — тогда следующий режим. Работа вроде бы не скорая, положений закрылков — несколько, скоростей — тоже несколько, но зато геройская: чувствуешь, что потрудился. На осмотр уходят сутки, потому что нивелировать надо. Тогда были порядки — не смотрели, сколько времени на работе находишься.

Много было в ГосНИИ ГА полетов на «154-й». И днем, и ночью, и в выходные. Гоняли до тех пор, пока не подписали акт о госиспытаииях на пассажирские перевозки. Тогда же мы сидели (и Дмитрий Сергеевич 9* был часто в ГосНИИ ГА), оттачивали формулировки. Оттачивали-оттачивали, потом неожиданно Валерий приносит акт, утвержденный Бугаевым 9* без всяких наших подписей. Сами они написали, что самолет никуда не годный, и надо сделать для пробы 30 штук, а потом разобрать их. Такой акт Кугаев подписал, и начали готовить машину на эксплуатационные испытания. Это был год 1971-й. Андрею Николаевичу 9* было трудно уже реагировать, ему до смерти год оставался.

Противообледенение

На 154-й противообледенение сделано было очень оригинально. Часть поверхностей обогревалась воздухом (например, стабилизатор и киль), но на всё воздуха не хватало, и тогда решили часть из них обогревать электричеством. Обогрев предкрылков не ладился. Была ткань токопроводящая, и, по идее конструктора, ею разбитый на секции предкрылок обклеивали изнутри. Эти секции ставились под ток в определенной последовательности. Ткань нагревалась и должна была топить лед на предкрылке. Но она нагревалась неравномерно, потому что равномерно ее науглеродить и приклеить, чтобы равномерной была теплоотдача, по тем временам не удавалось. В общем — местами предкрылки прогорали.

Тогда поставили в предкрылки обыкновенную проволоку. Но поставить ее тоже надо с умом, чтобы она была одинакового сопротивления и т. д. Тогда решили взять два самолета: «единичку» — на нем все было приспособлено, чтобы заниматься противообледенением. Система тканево-угольная. Были установлены фотоаппараты. которые снимали все обледеневающие поверхности, установлены индикаторы — штыри такие, на которых лед нарастал. Эти штыри фотографировались, и мы говорили, что самолет сейчас обледенел на столько-то миллиметров.

А второй самолет, серийный, номер 17-й, на нем поставили предкрылки проволочные, но на нем не было никакой аппаратуры индикации обледенения. Можно было только штыри сфотографировать из окна. Но ведь нужно же было не только нарастить лед, но и сделать некоторые аэродинамические упражнения, выполнить перегрузки, перекладки, показать, что эффективность сохраняется; делать это обледенение с выпущенными закрылками, с убранными. Трунов 10* был кандидат всех обледенительных наук, он честно свой хлеб зарабатывал, из-под него не вылезешь. Стали летать на этих двух самолетах. Из Шереметьева летали строем. Считалось, что оба самолета находятся в одинаковых условиях. Фиксировали, что на «единичке» лед такой-то, на 17-й — такой-то. Летали-летали по всей России — нет обледенения. Давали заявки но всей округе. Утром летчики приходили на метео. анализировали обстановку: ну, куда сегодня? Ну, давай сюда, И однажды повезло: нашли в Горьком лед. Рванули туда, всё там сделали и радостные прилетели в Шереметьево. Сели — а 17-й машины нет. Начинаем волноваться, а потом приходит сообщение, что они сели в Горьком. Опять волнуемся, что случилось? Что-нибудь сломалось, отвалилось? Я Вальке Торшину говорю: «Валь, не волнуйся, у Сережки Агапова отец в Горьком живет». Изобрел какой-то отказ, съездил к отцу, и потом прилетел.

Этим одним полетом закрыли всё обледенение.

Внутренний гофр