Мир Авиации 2006 01

В этом решении, однако, дело было не только в политике: для польских авиастроителей М-15 был обузой, поскольку в самой Польше применять его было негде. ПНР выделялась среди стран Восточной Европы тем, что имела самое малое количество земли, пригодной для обработки с воздуха, то есть принадлежавшей коллективным хозяйствам – в аграрном секторе доминировали единоличники. В связи с этим большая часть польских СХС по контрактам трудилась в развивающихся странах Азии и Африки. Перспектива экспорта машины оказалась призрачной -для того, чтобы ее эксплуатация оказалась выгодной, требовались огромные массивы обрабатываемых нолей. В 1979 году как минимум один М-15 побывал на испытаниях в ГДР, но там от закупок отказались. На Парижском салоне 1977 года иностранная пресса оборжала реактивного «химика»: насекомые, мол, при виде этого порождения техники просто передохнут со смеху без всяких ядохимикатов. Было это явной демагогией – среди специализированных СХС вообще сложно отыскать эстетически красивые машины. К этому времени над полями целого ряда стран давно и успешно трудился австралийский уродец PL-12 – тоже двухбалочный биплан, в сравнении с которым М-15 был просто шедевром дизайна, однако над его внешним обликом почему-то никто не смеялся.

А тем временем в Польше начиналось серийное производство СХС иного класса. 27 апреля 1973 года в небо поднялся PZL-106 «Крук» («Ворон»), а 27 августа 1976 года в Мельце полетел и второй конкурент – М-18 «Дромадер». Эти самолеты, особенно второй, имели куда большую перспективу для экспорта, поскольку были поршневыми и сюрпризов не обещали.

Куда направить закупленные М-15 последних серий, сомнений не возникало. Большую часть бортов предложили Майкопу, а оставшиеся – Пятигорску. Руководство майкопского отряда выдвинуло при этом ряд встречных предложений, и министерство пошло на их удовлетворение.

Было выдвинуто требование из-за отказов радио и электрооборудования закрепить за каждым самолетом еще и техника АиРЭО. Это пожелание удовлетворили частично: техников АиРЭО закрепили по одному' за группами из нескольких самолетов. Кроме того, МГА и Северокавказское Управление профинансировали строительство жилой девятиэтажки для авиаторов.

В связи с поступлением в отряд большого количества М-15 – в 317-м летном отряде их стало 73 – в дополнение ко 2-й осенью 1980 года на М-15 была переучена 1-я АЭ (командир В.И. Жидких). Переход на новую технику для нее оказался сложнее – до этого она была транспортной. В связи с массовым высвобождением вторых пилотов, имевших положенный налет, их вводили командирами Ан-2 и переводили в 3-ю и 4-ю АЭ. Одновременно с этим 18 Ан-2 с наименьшим остатком ресурса было передано в другие отряды.

Сверху вниз: Опыление на М-15 выглядело со стороны не слишком эффектно…

…зато крупнокапельное опрыскивание…

…и в особенности мелкокапельное поражали воображение (оАМ)

Пилоты В.А. Рыбников (слева) и А.Н. Прохоров возле длинноносого М-15. Красноармейский район Краснодарского края. Лето 1980 г. (аАП)

Первая проба погрузчика ЗУН-1,5. Главный инженер АТБ А.С. Морозов замеряет рулеткой высоту подьема стрелы. (аАМ)

Для быстрой загрузки М-15 самые зажиточные хозяйства держали сразу по два ЗУН-1,5. Красноармейский р-н. Лето 1980 г. (аАП)

Борт 15138 на месте вынужденной посадки в рисовый чек. 4 июля 1980 г. (аАП)

Для извлечения самолета пришлось применить технику. (аАП)

Взлетает М-15 в длинноносой конфигурации. 1979 г. (аПАНХ)

Борт 15138 после извлечения из чека. А.Н. Прохоров (справа) и инспектор по безопасности полетов. (аАП)

«Эх, химия – химия…»

Появление М-15 над полями произвело внушительное впечатление: при нормальных условиях работы он показывал явное преимущество перед Ан-2. Новый СХС превосходил предшественника по грузоподъемности: в каждый химбак можно было загрузить по тонне химикатов. При этом реактивная машина демонстрировала запас грузоподъемности, а по скороподъемности существенно опережала Ан-2. Со временем пилоты так наловчились летать, что снимать 160- килограммовую ВСУ во время работы с оперативных точек перестали.