Мимикрия

Делаю глубокий вдох и выдох. Облачко пара изо рта плавно растворяется в прозрачном воздухе. Сегодня только 2 ноября, но я уже чувствую запах снега.

Дэвид заходит в мою комнату без стука. Я не сплю. Он удивлен, застав меня стоящей у окна в одежде. Он подходит и страстно целует меня в губы. Раньше мне это нравилось, а теперь раздражает. Этими самыми губами несколько минут назад он целовал ее. Ласкал ее своими руками, заставляя ее тело изгибаться в сладостной истоме. Сжимаю кулаки. Мне нужно держать себя в руках. Он чувствует мое напряжение.

– Ты сегодня какая-то странная, – шепчет он, продолжая искать ко мне подход.

Раньше это работало. Теперь мне этого мало.

– Что, черт возьми, случилось? – спрашивает он, не получая ответных ласк.

– Я беременна, – сообщаю я.

Ночь выдалась темная. На небе ни звездочки, да и серп луны такой тонкий, что толку от него мало. Я не вижу лица Дэвида, но слышу, как у него перехватывает дыхание. Я чувствую на себе взгляд его выразительных черных глаз. Но я никак не могу понять, рад он этой новости или нет.

Глава 15

Сарра

Солнце уже давно встало, но я все еще лежу в своей кровати. Тишину комнаты периодически нарушает урчание моего желудка. Я голодна, но вылезать из теплой мягкой постели мне не хочется. С нижнего этажа доносится какой-то шум. И кажется, я знаю, что это. На прошлой неделе Саманта впервые за все то время, что живет здесь, съездила в магазин. Мне показалось, что в пакетах только одежда, но я ошиблась. Среди кучи тряпья оказалась и чертова колонка, которая теперь не дает мне спокойно жить. Ей нравится рок и прочая хрень с тяжелыми басами и нескончаемой барабанной дробью. Я несколько раз просила ее не включать громко или вовсе отказаться от такой забавы. Но разве она меня послушает? Она делает это специально. Она пытается меня извести, и я стараюсь соответствовать ее ожиданиям. Жалуюсь на головную боль, на слабость и частое головокружение. Саманта мне верит. А еще мне верит Дэвид, хотя в последнее время он стал каким-то замкнутым и странным.

Я все чаще всерьез задумываюсь о том, а что нас всех держит вместе? Что мешает Саманте наконец раскрыть карты и сообщить Дэвиду, кто есть кто? Интересно, простит он меня снова? Иногда мне кажется, что в этой лжи нет ничего страшного. Да, я назвалась ему другим именем, но ведь это ничего не меняет. Он ведь полюбил меня, а не мое имя. Но порой, как сейчас, стоит мне только задать себе этот вопрос, как озноб начинает пронизывать меня до костей. Мне хочется спрятаться. Убежать подальше ото всех, а главное – от Дэвида. В такие моменты я убеждена: он меня не простит. Никогда. Единожды солгав, солжет еще раз, и еще. В его системе ценностей все четко. Либо белое, либо черное. Но в какой лагерь он определит меня? А главное, каким он видит себя теперь, когда спит с моей сестрой?

Опускаю ноги на холодный пол. Тело тут же покрывается гусиной кожей. Мне это нравится. Нравится ощущать себя живой, способной что-то чувствовать. К Дэвиду у меня чувств больше нет. Не знаю, были ли они вообще когда-то. Он покорил меня своей неземной красотой. Раскованностью в постели. Я доверилась ему. Поверила в его мечту и сделала ее своей. Я готова была родить ему сына. Я была для него той, кем он хотел. Но, похоже, он сам не знает, кто ему нужен. А я устала. Устала от лжи, от него, от этого дома. А главное, я устала от Саманты.

Телефонная трель мобильника отвлекает меня от мыслей. Звонит Нолан. Мы с ним общаемся нечасто, но всегда тепло и душевно. От него много месяцев назад я узнала, что у Шона с Бриджит родилась дочка. И по непонятным мне причинам именно грымзе Долорес Колинз было предложено стать крестной матерью ребенка. Также Нолан рассказал мне и про Райана Мура. Его жена снова беременна, и мой милый друг пребывает в ужасе, что это снова будут близнецы. От него же я узнала и о романе Зоуи с Ленсом Томпсоном. Я раньше никак не могла понять, почему он всегда держался от меня на расстоянии, и Нолан рассказал мне, что у Ленса есть судимость за сексуальное домогательство. Понятное дело, что Зоуи таким фактом не напугать.

Я знаю, что не должна интересоваться их жизнью, но это сильнее меня. Для меня они не чужие, для меня они стали семьей. Другой у меня не было ни тогда, ни теперь.

Но в этот раз он звонит не для того, чтобы посплетничать о бывших коллегах. Он звонит порадоваться за меня. Я в замешательстве сжимаю трубку телефона, чувствуя, как его слова впечатываются в сознание.

– Я не стал открывать упаковку… но ты и сама знаешь, что в «Тиффани» плохого не продают… По какому случаю?.. Я-то думал, мы с тобой друзья… У вас годовщина или… Беременна?.. Я искренне рад за тебя… за вас… Давно я не видел твоего мужа таким счастливым, – долетают до меня слова Нолана.

Я чувствую его радость и волнение. Уверена, он говорит искренне, но я больше не хочу его слышать. Выключаю телефон, чувствуя, как стены дома содрогаются от очередного безумного ритма. Под такую музыку можно смело стрелять из ружья. Никто не услышит. Не узнает. Жаль, в доме нет оружия. Жаль, я не умею стрелять.