Милый Ханс, дорогой Пётр

– Нет времени тебе уши надрать.

– Иди, иди, – произнес миролюбиво Плюмбум. – Привет семье.

Мужчина скрылся в подъезде. Плюмбум не спеша пересек двор. На детской площадке он оседлал качели. “Гнать, держать, вертеть, обидеть, видеть, слышать, ненавидеть…” – бормоча себе под нос, повторял он урок. Раскачиваясь, не терял из виду подъезд. Когда, озираясь, мужчина вышел наружу, Плюмбум закричал ему весело:

– Погрелся, доходяга? Давай сюда!

Мужчина приблизился с опаской.

– Ты раньше кем был?

– Я не был, я есть, – сказал мужчина.

– Сомневаюсь.

– Ну, временные трудности.

– Житейский переплет. Алименты не плачу, потому что не работаю?

Качели скрипели, Плюмбум раскачивался от души. Разглагольствовал он тоже от души. Мужчина смотрел на него, посмеивался.

– А логово твое где, Олег?

– Ты меня называл Колей.

– Не важно. Где логово, в котором ты с дружками?

– Это что еще за логово, ты о чем?

– Ну, такое укромное место. Где вы пьете, а потом спите. Подъезд? Подвал? Котельная? Мы туда пойдем. Я буду твоим дружком. Как?

– Договорились, – сказал Коля-Олег.

– Только без этих твоих детских хитростей, понял? – продолжал Плюмбум. – Без уловочек. Я обращаюсь к остаткам серьезного человека, если ты когда-нибудь им был. Запомни: я тебя насквозь вижу, мысли читаю. Ты подумать не успел, а я все знаю, какая тебе сейчас глупость в голову придет…

– Договорились, – успокоил Коля-Олег.

Все так же посмеиваясь, он отошел к забору и, выломав штакетину, бросился к качелям. Но Плюмбум будто и впрямь предвидел события: увернулся, спорхнул на противника с высоты, толкнув ногами в грудь. От этого удара, вполне сокрушительного, мужчина упал навзничь, деревяшка вывалилась у него из рук.

– Вставай, притвора, – сказал Плюмбум.

Его противник все лежал, не шевелился.

– Может, я тебя убил, а? Эй!

Плюмбум испугался, стал тормошить мужчину. Замер. Встал. Снова замер. И побежал.

Тут мужчине надоело, он легко поднялся, начал стряхивать снег. Смеялся, кричал вслед:

– Куда? Куда, двинутый? Давай сюда. Пойдем отметим это дело!

Он своего добился: подвал, трубы котельной, захмелевший Коля-Олег в тусклом свете, мятые лица его дружков. Над головой была громада здания, они тихо, как мыши, сидели в его недрах, слыша шум другой жизни, обрывки музыки. Где-то играл оркестр, Коля-Олег вдруг начинал мычать, подхватывая мелодию, двое дружков равнодушно ему подпевали. Плюмбум оживлялся, с удовольствием подтягивал тонким голосом: вот она, тайная, невидимая жизнь, темная средь бела дня, вот ее герои. Вот они! Он своего добился!

Потом в полумраке долго карабкались по лестнице черного хода, спотыкаясь, поддерживая друг друга, – этаж, еще этаж, громче музыка – и вот ударил в глаза свет, открылся зал с люстрами, паркетным полом. Они стояли на колосниках, глядя вниз украдкой: в танцевальном зале Дома культуры шли занятия, дамы и кавалеры в вечерних туалетах разучивали па.

Седой, он же Зарубин Роман Иванович, работал в скромном учреждении, в плановом отделе, в должности также не бог весть какой. Очки, подтяжки и нарукавники подчеркивали сугубо мирный характер его дневных занятий. Он удивленно поднял взгляд, когда в рабочей комнате, где он сидел не один, а среди таких же сотрудников, появился возбужденный юноша, жестами требуя немедленного свидания.

– Ну что, молодой человек? – спросил Седой, положив руку на плечо Плюмбума и таким образом поскорей выводя его в коридор. – Что случилось, какие проблемы?

– Я невидимок достал! – выпалил Плюмбум.

– Кого, поясните?

– Ну, бродяжек этих, которых чистите. Я же знаю, слышал.

– Вы не оставляете нас своими заботами, молодой человек.

Они стояли в коридоре. Мирный человек в подтяжках и нарукавниках улыбался, кивал проходящим мимо сотрудникам.

– От меня трудно отделаться, – сказал Плюмбум.

– Да уж! – заметил Седой с усмешкой, на этот раз не такой строгой.

И, почувствовав слабину, Плюмбум слега нажал:

– Их можно брать в любой день!

– Прямо так уж в любой? Не сбегут?

– Никогда в жизни!

– Уверены?

– Не бойтесь, они в надежном месте. Мы даже подружились! – похвастался Плюмбум. – Вот сейчас за пивом меня послали. Я им пиво несу!..

Колю-Олега вместе с двумя дружками вывели из котельной. Задержанные не проявляли беспокойства и тем более агрессивных намерений – вместе с батальонцами одной компанией шли прогулочным шагом к газику. Видно, не внове им были эти вынужденные прогулки и переезды, перемены мест и обстоятельств. Кому-то садиться в поезд, кому-то в газик – каждому свое.

Увидев Плюмбума в зеленом “москвиче”, Коля-Олег подошел, постучал в окошко. Плюмбум опустил стекло.

– Ты чего здесь? – удивился Коля-Олег.

– Тебя провожаю.

– А машина?

– Машина оперативная.

– Тебя тоже взяли, двинутый?

– Куда взяли?

– Туда же, куда и нас.

– Нет, нам в разные стороны, – сказал Плюмбум.

Коля-Олег наконец понял.

– Так ты что…

– Да, да, да!

– Тоже, значит, оперативник?

– С сегодняшнего дня.

– Так это ты нас, что ли, в путь-дорожку? Ты? – тыча в стекло, повторял Коля-Олег. – Ты? Ты? – повторял, словно заикаясь.

– Я, я, – чуть поддразнивая его, отвечал Плюмбум. – Я тебя выдал, братец. Я! – вдруг прокричал он, выходя из себя.