Милосердие жреца Ашти

Толпа ревела, скандировала, требовала… Они готовы были умолять вместо жертв, лишенных голоса, приговоренных заранее. Жрец медлил с ответом. Лаори сглотнул. Кончик ножа кольнул сильнее. Ему было обидно, что последнее, что он увидит в своей жизни – скучные тесаные камни помоста, забившуюся в щели пыль. Он бы хотел увидеть дедушку Мута и горы. И ягоды шиповника, тронутые первым инеем. Привычные и любимые вещи.

– Я дарю им помилование. Их служение принято.

Жрец говорил тихо. Лаори показалось, что голос его звучит устало и разочарованно, но толпа, затаившая дыхание, ловила каждый звук. И даже этот тихий голос было слышно над всей площадью.

Все остальное, если оно и было, потонуло в реве восторга, словно началась буря. Ножи исчезли, а с плеч как будто свалилась целая гора. Служители подтолкнули их, поднимающихся с колен, и снова заставили опуститься уже по обе стороны дорожки, по которой ступали священные ноги жреца Ашти. Юноши круга больше не могли выражать благодарность словами, только жестами. У них отняли голос, не позволяя говорить, у них отняли глаза, не позволяя смотреть, у них отняли руки, не позволяя касаться ими. Они прижимались губами к ворсистому ковру ярко-синей дорожки, пахнущей пылью и благовониями. Перед глазами у Лаори стояло бледно-серое лицо Мариамы, плачущей над мужем. Лаори знал, для чего прижимался лбом к земле. Оставалась только его надежда, одна-единственная, что это поможет кому-то, пусть не Мариаме и дедушке Муту, пусть другим, неважно, кому. Больно только было за их надежду, которая, он знал, была бесплодной, и знание это было тяжелым. Но пусть будет тяжело ему одному.

Праздник на площади продолжался без них. Внутренние покои глубоко в главном храме Ашти были прохладными и слегка неуютными. Не было ни позолоты, ни мишуры, принятой снаружи, но каждая завитушка, каждый барельеф, плотностью и вычурностью похожие на изморозь, напоминали кругу о том, зачем они здесь. Об их предназначении.

Криан, раскрасневшийся и напуганный больше их всех, стоял посреди покоев, предназначенных для них, озираясь, словно потерявшийся ребенок.

– Теперь… – прошептал он. – Теперь главное, чтобы никто не делал никаких ошибок. Понятно?.. Иначе мы все заплатим. И первую мы уже совершили.

– О чем ты, Криан? – спросил не менее растерянный Шон – мальчишка с трясущимися  руками.

Он был не в пример спокойнее, чем там, на помосте. Для него самое страшное уже закончилось, как понял Лаори.

– О том, что мы не очень понравились жрецу Ашти – вот о чем, – ответил ему Криан.

– Почему же не понравились? Он ведь не отказался.

– Я не знаю! – вспылил Криан внезапно. – Ты же слышал его: он ответил не сразу, медлил, он был не в восторге. Я был на церемонии несколько лет назад с отцом, и тогда жрец ответил сразу и совершенно иначе. Но не теперь!..

Воцарилась тишина.

– Так или иначе, решения он не отменит, – раскрыл наконец рот Лаори.

– Нет, но если он злится, ты не рад будешь, что на площади все не кончилось одним быстрым ударом.

Все молчали. Что тут скажешь?

Пришли служители, и Криан ушел с ними. По закону первая ночь была за ним. А потом по очереди, которую Криан же и установит, они все познакомятся со жрецом. И лишь потом выбирать будет сам жрец.

Молчаливо переглянувшись, все остались ждать первого из круга и решили не расходиться даже на ночь. Для ужина было рано, развлечься было нечем, и они начали рассказывать друг другу байки, которые знали об Ашти и о жреце. Лаори молчал. Он мало что знал и предпочитал слушать других.

Говорили, что на заре зарождения своего культа Ашти были лекарями-одиночками, бродившими по дорогам от подворья к подворью, неприкаянными и чужими. Говорили, что тогда все они были магами. Сейчас адепты культа не ведали тайн крови. И только Верховный жрец знал всё и мог всё, что пожелает – лечить наложением рук и подчинением крови или зашивая плоть иглой. Говорили, столь велика была мощь и разрушающая сила этих знаний, что жрецы боялись: если кто-то из Ашти окажется недостаточно чист помыслами и сердцем и использует их во зло, страшные разрушения пройдут по всем королевствам и землям. Говорили еще, что однажды это все же произошло. Оттого с течением столетий остался только один настоящий Ашти – самый чистый, самый надежный, самый достойный. Верховный жрец, владеющий всеми тайнами Ашти без исключения.

Говорили, что жрец Ашти рождается не из соединения женщины и мужчины, и вовсе не выходит из женского чрева. Он появляется из магии старого жреца раз в несколько столетий. Жрец сначала ищет его, не знающего о своем предназначении, среди всех земель и царств, а потом растит своего преемника. А когда тот будет готов, особым ритуалом вливает в подготовленный сосуд всю магию, которую успел накопить за жизнь. Сливается магия, сливаются тела и вот уже перед всеми является обновленный жрец Ашти. Старый и новый одновременно. А двух жрецов быть не может.