Читаем Микаэл Налбандян полностью

А в своем письме другу Налбандян добавлял: «Ради нации и народа моя жизнь в моих глазах ничего не стоит, и я каждую минуту готов пожертвовать ею, и с того дня, как я взял в руки перо, до самой могилы буду я воевать против лжи и тьмы».

В лице этого литературного образа — графа Эммануэля — в армянской действительности родился, несомненно, настоящий гражданин, истинным воплощением которого и был сам Микаэл Налбандян.

Но должны были пройти годы и десятилетия, чтобы в сознании современников и потомков выкристаллизовалось это самое, пожалуй, верное, точное и емкое определение личности Налбандяна —

Первый армянский Гражданин.

<p>ПО СТРАНИЦАМ «ЗАПИСОК»</p>

Отчего мы молчим?

Неужели нам нечего сказать?

Пли неужели мы молчим оттого, что нам нечего сказать?

Александр Герцен

Провозглашать я стал любви

И правды чистые ученья:

В меня все ближние мои

Бросали бешено каменья.

Михаил Лермонтов

Чтобы лучше понять и узнать Налбандяна, через даль годов и десятилетий войти с ним в духовный контакт, лучше всего заново перелистать страницы «Записок» графа Эммануэля.

…Да, уже в первых строчках своих «Записок» граф заявляет о необходимости вырезать и удалить язвы нации. А чтобы успешно провести эту операцию, прежде всего надо было знать эти язвы. Но знание это, как мы еще убедимся, чревато тяжелыми последствиями. Хотя бы потому, что для того, чтобы увидеть и показать эти язвы нации, нужны беспристрастный глаз и голая беспощадная правда.

Но не было в мире такого уголка и с древнейших времен не было такого времени, чтобы правда не подвергалась преследованиям. Сама преследуемая, правда прокладывала своему рыцарю дорогу на эшафот или к потрескивающему костру.

Положение рыцаря правды в армянской действительности оказалось еще более плачевным, хотя армянам и не доводилось видеть скатывающиеся в корзины отрубленные головы или вдыхать волнами расходящийся от городской площади запах горящего человеческого мяса…

Но даже после казней и сожжений оставалось хотя бы слово правды, оставалась надежда, что она станет достоянием многих и, кто знает, может быть, даже победит… Но что касается армян, здесь граф в отчаянии разводит руками.

Нравственность и просвещение не могут, разумеется, существовать отдельно друг от друга. Ибо просвещение должно принести с собой новые идеи, новые сферы понятий, новые нравы, до этого незнакомые и непонятные армянам. «Чужое, извне взятое содержание никогда не может заменить ни в литературе, ни в жизни отсутствие своего собственного, национального содержания». Это мнение Виссариона Белинского было точным и неопровержимым.

Но в то же время «извне взятое содержание может переродиться в него со временем, как пища, извне принимаемая человеком, перерождается в его плоть и кровь и придает ему силу, здоровье и жизнь».

Графу была близка та мысль русского деятеля, что «даже и тогда, когда прогресс одного народа совершается чрез заимствование у другого, он тем не менее совершается национально. Иначе нет прогресса. Когда народ поддается напору чуждых ему идей и обычаев, не имея в себе силы перерабатывать их силою собственной национальности в собственную же сущность, — тогда он гибнет политически».

Однако нравственно армянский народ был, к сожалению, достаточно беспомощен…

Посему… Посему частично правы были противники просвещения и образования. Народ с такой нравственностью легко мог потерять свое национальное лицо и под влиянием привнесенных просвещением извне новых нравов и идей исчезнуть политически.

И вновь все замыкалось на настоятельной необходимости во всеуслышанье говорить об имеющихся недостатках, язвах и пороках.

Воистину не было иного другого выхода, хотя «союз мракобесов» и не мог примириться с открытым и правдивым словом. Меер Мсерян, например, все твердил, что хотя «нация наша имела, да и сейчас имеет некоторые недостатки, однако гражданин-патриот не должен выставлять их на всеобщее обозрение». Истинный патриот, заявлял «союз мракобесов», должен всегда любить и восхвалять свой народ, который обладал и поныне обладает поистине многими добродетелями, за которые даже чужаки хвалили армян не только в прошлые времена, но и сейчас.

Граф Эммануэль, явившийся вступить с ними в открытый и честный бой, называл их лжепатриотами, преследующими лишь одну цель: «Все, что касается нации, объявить похвальным и достойным внимания и этим путем добиться благорасположения народа». То есть они занимались фактически куплей-продажей. И этот обман нравился людям, потому что он навевал на них сладкое бездумье, потому что все было хорошо (даже чужаки так говорят!), потому что ни у кого не было повода ощутить уколы совести за свои деяния, потому что жить так — без совести, без чувства ответственности, без исканий в глубинах своего «я» — намного проще и выгоднее.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии