Метро

Станция метро Библиотека Ленина имела верхние выходы прямо в здание самой Великой Библиотеки, когда-то Российской государственной; и чтобы оттуда никто в метро не прорвался, выходы эти были давно и прочно замурованы, а попасть сюда можно было только через боровицкий вестибюль. Рядом совсем: поэтому Артем с провожатыми явился на Библиотеку Ленина еще раньше, чем десять минут Мельника истекли.

Библиотека Ленина была совсем старинной; будто метростроевцы ее не сами возвели, а при прокладке туннелей наткнулись в московской глине на древнюю усыпальницу чью-то и раскопали ее, приспособив для своих метростроевских нужд. Зал тут был для метро неподходящий: высоченные потолки, широкие своды, воздуха слишком много для пассажиров метро; строили и не боялись, что глиняная толща задавит эти своды, обрушит их. Новые станции почти все были спрятаны в узкие и низкие туннели, в панцирь из тюбингов, чтобы земля, сев на них, им хребет не сломала. Чтобы бомбы сверху не достали. А тут еще о красоте думали, когда строили; как будто она могла мир спасти.

Свет здесь горел ярчайший; полыхали все до единой лампы, белые шары под двухэтажной высоты потолком. Растрата, пир во время чумы: людям столько света без надобности. Но тут жгли его, не жалея — волшебство Полиса в том только и было, чтобы давать пришлым почувствовать себя хоть на денек, хоть на часик — в том, старом, канувшем мире.

И Артем тоже, как все: на секунду зажмурился, и на секунду купился.

А потом мелькнула перед глазами та картина из чужого сна, несбывшийся город наверху, почему-то напомнило. Отмахнулся от нее, отмахнулся от самолетов со стрекозиными крыльями. Хватит.

На станции был переполох.

Старички неряшливые и старушки с очками, толстыми, как лупы, сорокалетние студенты сгинувших институтов, женоподобные артисты всех мастей, брамины в халатах и с книгами под мышкой — вся эта милая вымирающая заумь — роились тревожно вдоль путей, вытягивая свои шеи, чтобы получше было видно черный квадрат туннеля, который вел к Охотному ряду. А ведь им спать бы уже: полночь на часах.

Квадрат дымился.

На его границе стояли часовые Красной Линии: до Библиотеки и сразу после нее шла ее территория, перегоны все к ней относились. Саму Библиотеку Ленина красные после войны с Ганзой обменяли на Площадь Революции.

— Что такое? Что там случилось у вас? — приставали зеваки к красноармейцам. — Что хоть рвануло-то? Теракт?

— Ничего не рвануло. Ситуация штатная. Вам показалось, — врали часовые, хотя дым из черного квадрата им легкие ел, так что врать нужно было сквозь кашель.

— Началось у них, наверное. Наконец-то и у них народ будет свободен, — убежденно твердил один очкарик другому, оставляя оловянных красноармейцев в покое.

— Надо их поддержать. Это наш долг! — говорила возбужденная дама в цыганской юбке, накинутой небрежно на широкую корму. — Пойду рисовать плакат солидарности. Не хотите присоединиться, Захар?

— Я знал, знал, что это будет. Но что так скоро! Кончилось терпение у русского человека! — тряс указательным пальцем долгобородый старичина.

— Вот вам и равенство. Вот вам и братство.

— Видите? А ведь не случайно именно на Охотном ряду в первую очередь! Все потому что мы тут рядом. Полис. Мягкая сила в действии, так сказать! Просто вот наше присутствие, наше культурное влияние! Сам наш пример! Демократические ценности на штыке не занесешь! А наш… Дух свободы, прошу прощения за пафос…

— Думаю, мы должны протянуть им руку. Открыть границу для беженцев. Устроить раздачу еды! — выступала женщина с начесом и драматическим вырезом. — У них там голодомор, я слышала. Жуть какая! Принесу-ка из дому печенье на всякий случай, как чувствовала ведь, когда вчера пекла.

— Не будет тут беженцев, — сказал им всем Артем. — И восстания там не будет. Ничего не будет. Подымит и пройдет.

— Откуда такая уверенность? — обиженно спросили у него.

Артем пожал плечами: как объяснить?

Но о нем уже забыли; все развернулись от дымного квадрата — к мостику, поднимающемуся под самый потолок над одним из путей.

Оттуда, с этого мостика, беззвучной лавиной скатывались затянутые в черное люди. На лицах — маски, на груди — кевлар, и вороненые каски с забралами поднятыми на головах; а в руках — семьдесят четвертые АК с глушителями.

— Орден! — загудело над головами, в головах.

— Орден, — повторил Артем шепотом.

Сердце заколотилось. Засвербели сигаретные ожоги, сделанные вместо каждой из букв: «Если не мы, то кто?».

Как всегда. Больше некому.

Колонной подтекли к туннельному входу, построились. Артем пробился к ним поближе и провожатых своих подтянул. Пересчитал: пятьдесят человек. Много как. Значит, успел Мельник за это время потерянное восполнить…

Артем всмотрелся в масочные прорези, в обрамленные черным глаза-переносицы. Есть здесь его товарищи? Летягину фамилию слышал. А Сэм? Степа? Тимур? Князь? Но его никто не замечал, все глядели, застыв, в туннельную точку.

Не мог же Мельник всех заменить? Таких и заменить некем.