Читаем Метла системы полностью

– Вспоминаю, как я учился в колледже, – задумался Концеппер после паузы. – Вспоминаю, что даже тогда меня глубоко расстраивали слова, которыми другие студенты означали акт. В колледже женщин идиоматически ровняют с землей и приравнивают к препятствию. «Ты ее жарил?» «Ты ей вдул?» «Вчера ночью я ее вздрючил». Неправильные слова, д-р Дж___, разве это не кристально ясно? Все они неадекватно отражают не только референцию, но и саму суть акта, в котором два разных «Я» проникают друг в друга, не только физически, но, конечно, психологически. Я просто должен сказать, с бестактностью, обусловленной отношением к слову озабоченного общества, что твердо верю в сравнительные достоинства глагола «ебаться». – Концеппер поднял глаза и холодно улыбнулся: – Я вас оскорбил?

– Нисколько, – прошипел д-р Дж___; он маньячески поигрывал пультом механического кресла, заставляя его намекающе скакать вверх-вниз; жалкий, слабый подбородок доктора был весь покрыт слюной.

Концеппер холодно улыбнулся и задумчиво потер свою благородную челюсть, задержавшись на глубокой ямочке, которая посредством таинственных физических процессов пленяла и отражала свет таким образом, что слепила всякого, кто пытался взглянуть Концепперу прямо в темно-зеленые глаза

темно-синие глаза, цвета холодного хрусталя, с крохотными пушистыми белыми алмазами, вмерзшими в ледяные радужки.

Концеппер криво ухмыльнулся.

– В этом глаголе есть музыка, по-моему, ну и всё.

Я просто

– А ваш дом? – шепеляво зашипел д-р Дж___. – Неужели у нас не выбило почву из-под ног уничтожение вашего дома, смерть вашего феноменального питомца в железной клетке, пагубный пожар и погружение в дезориентацию и хаос, которые должно символизировать и обусловливать такое событие? – Под блокнотом Дж___ украдкой теребил себя.

Концеппер холодно улыбнулся.

– Доктор, полагаю, я добрался до точки, в которой могу честно сказать, что это событие вовсе не «выбило у меня почву из-под ног» – с учетом всех следствий и значений, скрытых в вашем выборе слов. Привязанность к вещам, к местам, к другим живым существам требует, по-моему, расходования энергии и внимания, на порядок превышающего ценность вещей, делающихся объектами привязанности. Разве это не кажется неразумным? Пытаться упорядочить свою жизнь, ставя ее в зависимость от вещей и людей за пределами этой жизни, глупо, такое подходит, быть может, лишь тем, кто слабее, менее успешен, менее удачлив, менее продвинут, нежели я.

Перейти на страницу:

Все книги серии Великие романы

Короткие интервью с подонками
Короткие интервью с подонками

«Короткие интервью с подонками» – это столь же непредсказуемая, парадоксальная, сложная книга, как и «Бесконечная шутка». Книга, написанная вопреки всем правилам и канонам, раздвигающая границы возможностей художественной литературы. Это сочетание черного юмора, пронзительной исповедальности с абсурдностью, странностью и мрачностью. Отваживаясь заглянуть туда, где гротеск и повседневность сплетаются в единое целое, эти необычные, шокирующие и откровенные тексты погружают читателя в одновременно узнаваемый и совершенно чуждый мир, позволяют посмотреть на окружающую реальность под новым, неожиданным углом и снова подтверждают то, что Дэвид Фостер Уоллес был одним из самых значимых американских писателей своего времени.Содержит нецензурную брань.

Дэвид Фостер Уоллес

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Современная зарубежная литература
Гномон
Гномон

Это мир, в котором следят за каждым. Это мир, в котором демократия достигла абсолютной прозрачности. Каждое действие фиксируется, каждое слово записывается, а Система имеет доступ к мыслям и воспоминаниям своих граждан – всё во имя существования самого безопасного общества в истории.Диана Хантер – диссидент, она живет вне сети в обществе, где сеть – это все. И когда ее задерживают по подозрению в терроризме, Хантер погибает на допросе. Но в этом мире люди не умирают по чужой воле, Система не совершает ошибок, и что-то непонятное есть в отчетах о смерти Хантер. Когда расследовать дело назначают преданного Системе государственного инспектора, та погружается в нейрозаписи допроса, и обнаруживает нечто невероятное – в сознании Дианы Хантер скрываются еще четыре личности: финансист из Афин, спасающийся от мистической акулы, которая пожирает корпорации; любовь Аврелия Августина, которой в разрушающемся античном мире надо совершить чудо; художник, который должен спастись от смерти, пройдя сквозь стены, если только вспомнит, как это делать. А четвертый – это искусственный интеллект из далекого будущего, и его зовут Гномон. Вскоре инспектор понимает, что ставки в этом деле невероятно высоки, что мир вскоре бесповоротно изменится, а сама она столкнулась с одним из самых сложных убийств в истории преступности.

Ник Харкуэй

Фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая фантастика
Дрожь
Дрожь

Ян Лабендович отказывается помочь немке, бегущей в середине 1940-х из Польши, и она проклинает его. Вскоре у Яна рождается сын: мальчик с белоснежной кожей и столь же белыми волосами. Тем временем жизнь других родителей меняет взрыв гранаты, оставшейся после войны. И вскоре истории двух семей навеки соединяются, когда встречаются девушка, изувеченная в огне, и альбинос, видящий реку мертвых. Так начинается «Дрожь», масштабная сага, охватывающая почти весь XX век, с конца 1930-х годов до середины 2000-х, в которой отразилась вся история Восточной Европы последних десятилетий, а вечные вопросы жизни и смерти переплетаются с жестким реализмом, пронзительным лиризмом, психологическим триллером и мрачной мистикой. Так начинается роман, который стал одним из самых громких открытий польской литературы последних лет.

Якуб Малецкий

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги