Метеориты

Жюри в первом ряду партера. Бурные аплодисменты. Но прежде, за кулисами, ее вдруг охватил страх – страх ошибиться и, главное, опозориться перед вечной соперницей Робертой, которая на самом деле играет лучше всех. Кажется, будто Марта всегда уверена в себе, но это совсем не так. В ночь перед конкурсом она не сомкнула глаз, а перед выходом из дома играла уж совсем плохо. По множеству причин: холодно, родители мешают, руки потеют, живот свело…

За кулисами Марта видит Луку, который настраивает гитару в стороне. Она подходит пожелать удачи. А потом спрашивает, не видел ли он случайно Роберту.

– Она только что там была. Ты же знаешь ее: перед выступлением всегда ищет укромный уголок, чтобы настроиться.

Воспользовавшись внезапным отсутствием Роберты, Марта будто невзначай интересуется, знает ли он, что по нему сохнет одна девушка.

– Да ладно? Кто?

Но ей не хватило смелости признаться, что это она сама неравнодушна к нему. И она назвала их общую знакомую Саманту, зная, что та влюблена в Луку.

И тут ее вызвали на сцену. Удивительно, но, оказавшись там, она вдруг ощутила полное спокойствие. Эта неожиданная выходка с Лукой придала ей уверенности. Она опустилась на стул, отрегулировала подножку и подвинула пюпитр. Сыграла она идеально, звук получился чистый и мягкий, и Марта сохраняла концентрацию от начала до конца. Одна только мысль о том, что ей удалось хоть немного подпортить отношения Роберты и Луки, придала ей сил.

И зрители, и судьи разразились аплодисментами. Марта отвесила такой поклон, будто хлопали ей не только за выступление, но и за то, что она вытворила с Лукой. Словно демон-искуситель, она исподтишка вселила в его душу гордыню и вожделение к другой. Между Лукой и Робертой появилась трещина, с виду незначительная, но обреченная постепенно углубляться, пока не превратится в непреодолимую пропасть в их отношениях.

Марта чувствовала, что победа уже у нее в руках. Действительно, несколько дней спустя Лука бросил Роберту и начал встречаться с Самантой. Так что в этой битве Роберта потерпела поражение дважды, оставшись на втором месте и с разбитым сердцем.

Марта еще раз затягивается.

– Я просто пересказала слухи. Ничего плохого я не сделала.

– Ничего, это верно.

– Верно, вот и давай закроем тему.

Педро выдыхает дым и смотрит вдаль.

– Разве это не странно?

– Что именно?

– Вот мы – разумные существа, можем делать что хотим и все равно несчастны. И никогда не чувствуем себя свободными. А деревья прикованы к земле, с места сдвинуться не могут и все равно живут спокойнее и свободнее, чем мы.

– Деревья ничего не могут. От каких таких дел они, по-твоему, свободны?

– Да не от дел, а от состояний. Они ничего не хотят. Поэтому и свободны. Свободны от желаний, от волнений, от условностей. От всего. Я и сам не против был бы превратиться в дерево, пустить здесь корни и никогда больше не возвращаться в город.

– Это ты от травы заговорил словно отшельник?

– Может быть, – усмехается Педро.

Глава 7

Под огромной сковородой, на которой шкворчит гигантская яичница, горит огонь. Учитель загадочным образом умудрился раздобыть где-то яйца к ужину. Пока Эльпиди с видом знатока колдует над этим незатейливым блюдом, ученики усаживаются в полукруг возле камина. Филиппо смущенно подходит к учителю:

– Извините, вы случайно не клали туда морепродукты? Просто у меня аллергия…

Эльпиди с улыбкой смотрит на него:

– Морепродукты? В горах? Филиппо, ты что, никогда не готовил яичницу?

– Если честно, нет.

Все ужинают. На улице такой холод, что зубы стучат. Нужно приступать к занятиям, но ни у кого нет сил.

– Сегодня я думал дать вам один замечательный перевод с латыни…

– Профессоре, пожалуйста, только не это! – умоляет Кьяра, и остальные хором присоединяются к ее просьбе.

– А я бы с удовольствием перевел.

– Заткнись, Лохуссо, ботаник долбаный! А то будешь сейчас языком пол драить!

Услышав угрозу Андреа Беррино, Филиппо решает не повторять свое предложение громче. Да и вообще больше ничего не говорить.

– Хорошо, – понимает намек Эльпиди, – сегодня займемся кое-чем другим. Слышали когда-нибудь о лошади Ницше?

В ответ он видит растерянные взгляды.

– Тогда начнем сначала. Знаете, кто такой Фридрих Ницше?

– «Так говорил Заратустра», Бог умер, сверхчеловек… – перечисляет Лоруссо со свойственной ему точностью.