Метанойя

Ровный шорох резины по мокрому асфальту, размеренная работа «дворников», сгребающих со стекла мелкие капли дождя, мощный рокот двигателя– все это очень успокаивало меня и постепенно все противоречивые мысли поблекли и отступили. Дорога. Процесс путешествия меня всегда увлекал– не из-за достижения какой-то цели, ведь гораздо проще и быстрее из пункта А в пункт Б попасть тем же самолетом, к примеру, или поездом– но само преодоление расстояний действительно моя стихия. Мне вдруг захотелось махнуть через всю страну к теплому морю: искупаться– и сразу же обратно. Раньше это не стоило бы большого труда– несколько раз я проделывал подобные вещи и на менее удобных машинах, но с годами стал тяжел на подъем, попав в своеобразный капкан. Когда у меня еще не было «ягуара», а только мечты о нем, мне казалось, что я сутками не вылезал бы из-за руля, и действительно, первое время так и было. Но этот кайф я очень быстро поменял на наркотики, обленился и опустился. Если Господь даст мне сил справиться с этой чертовой зависимостью, я обязательно отправлюсь в долгое турне по всему свету. Мне очень понравилась эта идея– Польша, Германия, Бельгия, Голландия, почему бы снова не покататься по Европе снова? В памяти всплыли ночные огни Познани, строгий рационализм Ганновера, влажный воздух Амстердама, скромное обаяние Брюсселя– далекий мир номер ноль, красивый и манящий к себе… Эта картинка настолько заворожила меня, что даже расхотелось ехать к Сиду да и вообще продолжать дальнейшие поиски неизвестно чего и неведомо кого. Казалось бы, чего проще– паспорт с мультивизой есть, деньги есть, машина есть– утром уже вполне реально пить «каву» и есть «кивбаски» где-нибудь в Варшаве. Потом промчаться в рейх, а из рейха…да куда хочешь– в Бельгию или в Голландию, а можно вообще в Италию, куда-нибудь на Адриатику, там как раз бархатный сезон. И забыть все…трупы, шлюхи, наркотики, двойники… Просто кошмар какой-то! Все равно что барахтаться в зловонном болоте, когда совсем рядом есть чудесное озеро с кристально чистой водой. Я усмехнулся своим мыслям и закурил сигарету. Как ни заманчивы, как ни обольстительны подобные перспективы, я точно знал, что не смогу бросить все вот так вот, не придя хоть к какому-то результату.

Справа за небольшим сосновым бором забелели корпуса психиатрической больницы, и я притормозил, чтобы не проскочить нужный мне поворот. Почему-то я не очень уверенно себя почувствовал– возможно, под влиянием сложившихся еще в детстве стереотипов. Во всяком случае, к подобным местам у меня было неосознанное предубеждение, маскирующее какой-то инстинктивный страх. Я и так-то порой бываю излишне впечатлительным, а психически больные люди попросту пугали меня.

Тем не менее мне достаточно быстро удалось справиться с робостью. Медленно проехав по чистенькой бетонной дорожке, вдоль которой ровненько, как часовые стояли молодые елочки, я остановил машину у административного здания. Посидев минутку, набираясь решимости, я вылез из теплого салона, взял пакет с фруктами и, поплотнее запахнув куртку, подошел к двери, над которой висела табличка «Приемный покой». Толкнув ее, я оказался в пустом гулком золе с несколькими ослепительно-белыми дверями кабинетов.

Я наугад вошел в один из них, где две пожилые тетки в белоснежных халатах мирно пили чай, не открывая взглядов от телевизора, на экране которого плели чушь герои какого-то «мыла». Поздоровавшись, я сразу же изложил свое дело: мой любимый товарищ находится где-то в этом уважаемом лечебном учреждении, и я просто горю желанием его навестить. Тетки неодобрительно покосились на меня– как видно, мексиканская мелодрама, разворачивающаяся на их глазах уже третий год, интересовала их гораздо больше, нежели сердобольный посетитель, радеющий о здоровье друга. Но все-таки их немного смягчил и мой вызывающий доверие вид и самая милая и приветливая улыбка из моего нехилого арсенала. Я бы, наверное, удивился, если они не оттаяли. Почему-то именно на таких теток мне удается производить самое благоприятное впечатление– эта способность была обнаружена мной еще в пору первоначального криминального накопления капитала и весьма ощутимо отразилась на моем финансовом положении. Как ни крути, а бухгалтерами почти везде на предприятиях работали такие вот клоны, порожденные канувшим в Лету государственным строем.

Тетки почти благожелательно разъяснили мне, что сегодня неприемный день и посещения больных не разрешаются. Я изобразил искреннее огорчение:

– Надо же! Ну кто же знал?! Значит, я напрасно столько из города ехал? Ох, ну почему же я не догадался позвонить, а? Со мной постоянно так– всегда умная мысль приходит после. И что же, значит, никакой возможности увидеться с другом у меня нет?

Тетки, в которых желание спокойно посмотреть телевизор пересиливало человеческое сострадание, дружно закивали, предложив перенести мой благоприятный порыв на другой день.

– Вы, молодой человек, завтра к одиннадцати часам приезжайте. Как раз к этому времени у больных все процедуры закончатся и вы сможете своего товарища навестить.